Однако, посчитав, что меня просто оставят в покое после отказа выходить к обеду, я жестоко ошиблась. Не прошло и десяти минут, как в дверь постучали. Осторожно, куда тише, чем это делала та же миссис Кавендиш. Попытка проигнорировать визитера успехом не увенчалась — он был полностью уверен, что я у себя, и упорно продолжал стучать. Раздражало до зубовного скрежета, я и пяти минут не смогла выдержать — пошла открывать.

На пороге обнаружился сам Грейсток, бледный, замученный, но на удивление бодрый для человека, который очень сильно напоминает труп.

— Милорд, — констатировала я. — А зачем стучать? У вас же есть еще один ход.

Мужчина прикрыл глаза, ссутулился, а его лицо пошло алыми пятнами, разом став еще более отвратительным.

— Я… Я прошу у вас прощения за свой возмутительный поступок, мисс Лэйк, — сбивчиво забормотал Грейсток. Его голос отчаянно хрипел, то и дело превращаясь в надрывный шепот. Смотреть в мои глаза аристократ все еще не решался.

Если, по мнению Джареда Лоуэлла, вот эти невнятные жалкие оправдания могли хоть как-то исправить случившееся, то зря он так думал.

— Вы вообще не должны были ни о чем узнать, — в итоге выдал мужчина и замер, будто ожидая удара.

Хотелось действительно приложить его за все хорошее, но бить графов мне точно не по чину, да и было откровенно мерзко прикасаться к этому типу. Выглядел он тошнотворно.

— Не должна была узнать… — задумчиво повторила я и вспомнила, что напитки накануне имели какой-то необычный привкус.

Кажется, меня пытались… усыпить. И еще неизвестно, что собирались сделать, пока я была без сознания! Стоило представить, как этот полутруп прикасается ко мне спящей — желудок тут же скрутило спазмом от гадливости и ужаса. Даже порадовалась, что не успела поесть, иначе бы наверняка вывернула прямо на аутентичный каменный пол настоящего старинного замка.

— Мисс Лэйк, с вами все в порядке? — словно бы испугался за меня граф и сделал шаг вперед, да еще и руку протянул.

Стало еще хуже. Я отшатнулась, пытаясь избежать прикосновения. Только бы Грейсток не дотронулся до меня! Даже одна мысль о подобном вызывала омерзение.

Мужчина замер так, словно его ударили под дых, и резко отвернулся.

— Прошу прощения за свое возмутительное поведение и нынешнюю навязчивость, — обронил он тихо. — Постараюсь больше не беспокоить вас.

Обед мне принесли в комнату. По личному приказанию милорда, как сказала горничная, заявившаяся с подносом. Надо было видеть ее лицо — казалось, будто она готова мне в волосы вцепиться, но — вот незадача! — не позволяет хорошее воспитание.

А самое отвратительное в происходящем заключалось в том, что мне с какого-то перепугу было стыдно за собственное поведение. Вот странно даже — это ведь меня попытались опоить, вломились в комнату посреди ночи, так почему же именно я почувствовала себя жестокой?