– Что-то ты много в голову берешь. Я перед кем стою, перед военнослужащими или в институте благородных девиц? Ну ладно, я специально для вас и для ленинградцев лекцию прочитаю о пользе и влиянии мата на боеспособность подразделений. Вот только разберусь кое с чем – и сообщу, когда нужно будет собраться.

И с этими словами он ушел.

Через пару дней все вошло в рутинную колею: учеба, строевая, изучение матчасти, уставов. И уже без какого-либо намека со стороны старослужащих после отбоя прозвучал голос одного из нас:

– Старики! День прошел!

– Ну и черт с ним! – прозвучал в ответ хор голосов.

– До дембеля осталось двадцать пять дней!

– Ур-ра! – слаженно отвечали остальные.

Мы возвращались с поля, где с нашими преподавателями ставили медсанбатовскую палатку. Работа была достаточно тяжелая, тем более при жаре, не очень обычной для этих северных мест, и мы прилично устали. Когда прошли КПП, Максимов остановился и подозвал меня:

– Пусть кто-нибудь из сержантов ведет взвод в казарму.

Мы с ним медленно шли вслед за взводом, обсуждая завтрашний день, и взвод уже прилично опередил нас, когда услышали команду сержанта:

– Запевай!

И наши запевалы запели. А запели они примерно следующее:

Максимов озабоченно проговорил:

– Что они там поют? Охренели совсем от жары, что ли?

И в это время мы услышали дикий крик:

– Стоять! Стой! Я кому говорю – стоять!

И мы увидели, как за нашим взводом бежал замполит. Подбежав к взводу, он скомандовал:

– Взвод, стой! Напра-во! Смир-р-рна! Запевалы, четыре шага вперед шагом марш! Вы что же, больные все? Это вас что, Родина приморила? Это у кого там кудри поседели? Совсем оборзели! Это вы так долг Родине отдаете? А гады – это мы, что ли? – кричал он, матерясь во весь голос.

– А ты что лыбишься? – обратился он к одному из запевал. – Тебе весело? Вот сейчас и повеселишься. Ну-ка упал, отжался сто раз!

Презрительно глядя на нашего Андрюшу, который смог отжаться только четыре раза и, как червяк, возился у его ног, он сказал: