— Вчера перед ужином я хотел поговорить с отцом. Когда подошел к его комнате… услышал разговор, — Вадим замолчал, нервно отбросил отросшую челку с лица. — Я не знаю, с кем он говорил. Я слышал только отца голос.
Оборвав сам себя, замолчал, сверля глазами белесый пол, укрытый серебристо-серым ковром. Плечи опустились. Он подался вперед. Острые локти, усыпанные веснушками, легли на бедра. Голова низко свесилась, пряча лицо под упрямой челкой.
Сердце защемило от жалости к парню. Мне подумалось, что разговор Сергея был о Юлии Шалой. Со слов Сергея, брошенных в запале брату, я поняла, что Юля созналась бывшему мужу, что Вадим не его сын, а Романа. Может, это признание услышал Вадим и теперь переживает. Ко мне пришел. У Юли же не выспросишь, у отца тем более. Но чем же ему помогу я? Сейчас точно ничем. Свои признания я придержу, пока не будет сделан тест на ДНК.
— Тебе трудно говорить. Может, отложим, когда сможешь?
— Нет, — упрямо мотнул головой мальчик. — Отец сказал, что завтра, то есть уже сегодня, мне сделают… тест на ДНК.
— И что? — я поймала полный паники взгляд парня.
Он боялся… боялся предстоящего теста как огня. Неужели знал что-то? Кто-то из Шалых проговорился при нем? Неужели Роман?
— Вадим… — позвала его, когда пауза затянулась.
— Белла, тетка Макса, — начал он, точно меня не слышал, — когда мама подала на развод и уехала, приперлась к нам… пьяная. Говорила, что пришла сознаться в грехе. Мамы не было. Отца тоже. Я был один. Она выпила еще, забрав бутылку из бара отца, и начала нести какой-то бред… Что убила новорожденного ребенка моих родителей. А он воскрес и вернулся снова живой, и она поменяла малышей. Я толком не слушал. Макс говорил, что у нее иногда крыша едет, и она заговаривается. Вчера услышал, что тест будут делать мне и отцу… Он сомневается, что я его сын… Это потому что я рыжий… да?
Слушала его, искренне сочувствуя парню. Невменяемая Изабелла могла довести до ручки любого. Лучше сейчас не думать о ее пьяных признаниях и попытаться как-то успокоить Вадима.
— Вадим, — я пересела к нему на диван и обняла за плечи. Он вздрогнул, но не отстранился, — не думай о ее словах. Белле совсем плохо, у нее совсем помутился рассудок. Она сама не понимает, что говорит и делает. Ее лечить будут.
— Ты думаешь, она соврала? — мальчик вскинул на меня больные от переживаний и бессонницы глаза. В них было столько надежды, что слова утешения застряли в горле. — Я их сын? Она так сказала специально, чтобы их рассорить? Мстила, да? Она столько раз говорила маме, что та украла ее жениха, намекая на отца.
Вадим горячился, доказывая неправоту родственницы, убеждая скорее себя, чем меня. Ему было страшно, что отец и до того не особо баловавший его вниманием, окончательно отвернется.
— Ты его сын. И Сергей будет любить тебя, не зависимо от того, что покажет тест. Тесты тоже могут ошибаться, — заверила его я. — Вы с ним одна семья, и этого не изменить никому. Никогда не слышала, чтобы он сомневался в тебе. А тесты делают по разным причинам, не только на отцовство.
Про то, что тоже пройду тест на ДНК, только в другое время умолчала. Вадиму и так было не по себе. Радовало, что с проблемой он пришел ко мне. Больше, в общем-то, не к кому.
Он долго молчал, сверлил взглядом какую-то точку на ковре.
— Ты теперь будешь моей мачехой? — спросил он и тут же сам ответил:- Будешь, конечно. У вас будут еще дети.
Дети! И этот туда же! Какие дети? Я не уверена, что начну ему настолько доверять, что доверю свою жизнь… когда-нибудь…
"А колечко-то так и не сняла. Кому ты врешь…"- ехидно пропела совесть.
— Я не знаю, Вадим, — не стала ему врать. Для себя я так ничего не решила. Доверие — это самое важное в отношениях, а я Сергею не доверяла на все сто. — Для меня вчерашнее заявление Сергея тоже стало неожиданностью. Ничего такого мы не решали. Это только его…