Где-то на краю поля зрения роились бело-голубые мухи.
Коридор закачался. Япан шел, пошатываясь, то и дело припадая к стене.
Дальше, дальше, больно шагать. Две двери, три. Здесь? Заперто. Следующая дверь. Мир отчего-то замедлил свой бег.
Дверь отворилась. Он узнал вестибюль. Япан наткнулся на стул и чуть не упал. Леон заставил легкие работать интенсивнее. В глазах слегка прояснилось, подкравшаяся тьма отступила, но бело-голубые мухи остались, они порхали нетерпеливо, и рой стал гуще.
Он дернул дальнюю дверь. Закрыто. Леон призвал все, что он мог призвать в Япане. Сила, власть, радость. Япан всадил плечо в створку. Та выдержала. Снова. И снова. Острая боль — и дверь распахнулась.
Правильно, сюда. Отсек погружения. Япан брел вдоль ряда камер, между контрольных панелей. Прогулка заняла целую вечность. Леон концентрировался на каждом шаге, на поднимании и опускании каждой ноги. Поле зрения Япана сужалось, голова, казалось, утопает в размягчившихся плечах.
Здесь. Его камера.
Он нащупал замки. Неумело отщелкнул их.
Тут лежал Леон Маттик, спокойный, с закрытыми глазами.
Аварийное управление, да. Его знакомили с ним на инструктаже.
Он пошарил по полированной стальной поверхности и нашел панель сбоку. Япан тупо уставился на ничего не значащие для него надписи, да и сам Леон читал с трудом. Буквы прыгали и сливались.
Он отыскал несколько кнопок и автоматическое регулирование. Пальцы Япана казались толстыми, неловкими. Потребовалось три попытки, чтобы запустить программу оживления. Огоньки на панели из зеленых стали янтарными.
Вдруг Япан сел на каменный пол. Теперь бело-голубые мухи гудели повсюду, они вились вокруг его головы, они хотели ужалить его. Он втянул прохладный сухой воздух, бесплотный, не помогающий…
А потом, без всякого перехода, он уже смотрел в потолок. Лежа на спине. Лампы наверху потемнели, угасая. Потом они выключились.
Веки Леона распахнулись.
Программа восстановления все еще продолжала электростимуляцию мышц. Что ж, пусть прыгают, покалывают, зудят, пока он думает. Чувствует он себя хорошо. Даже не голоден, как обычно после погружения. Долго он пробыл на лоне дикой природы? По меньшей мере пять дней.
Леон сел. В аппаратной — никого. Очевидно, Рубен получил какой-то беззвучный сигнал тревоги, больше никого не взбудораживший. Это тоже указывает на то, что группа заговорщиков весьма мала — вероятно, в ней состоял только главспец.
Леон выбрался из своей камеры, трясясь как в ознобе. Чтобы освободиться, пришлось отцепить несколько питательных трубок и датчиков, но это оказалось проще простого.