— Чего?
— Слышишь?
— Это призрак Дотти.
Тру придвинулась ближе:
— Вот ужас.
Я не совсем поняла, что она имела в виду, — то, что Дотти растворилась в воздухе, или то, что произошло с Джуни. В общем, разницы никакой: и то и другое — ужас.
— Никогда не позволю, чтобы с тобой что-то случилось. Ты же знаешь.
Я все думала о том, как Расмуссен трогал Джуни, а она этого не хотела. Как она, бедная, напугалась.
— Ты в этом уверена? — спросила я. — Ну, про насилование?
И заодно отдернула руки от спины Тру: что-то совсем расхотелось трогать хоть кого-то.
— Быстрюга Сьюзи говорит, кто-то насиловал Джуни, делал с нею секс, а когда надоело, обернул трусики вокруг ее шеи и тянул, пока она не задохнулась насмерть.
Тру уснула, а я лежала в темноте, слушала, как плачет призрак Дотти, и изо всех сил надеялась, что Быстрюга Сьюзи ошибается. Потому что сомнений не осталось: если меня никто не выслушает, если никто не остановит Расмуссена прямо сейчас, у нас с Джуни Пяцковски очень скоро будет куда больше общего, чем любовь к плетенкам из цветных трубочек.
Глава 10
Весь конец июня стояла страшная жара, намного жарче нужного. Этель говорила, такая жара и влажность напоминают ей о Миссисипи, где она родилась и росла. Как и всегда по средам, мы с Тру провели утро в благих делах на пользу миссис Галецки, за которой уже давно ухаживает Этель. Причина, по которой мы этим занимались (кроме дружбы с Этель), состояла в том, что по возвращении в школу в сентябре сестра Имельда заставит всех детей прочесть вслух сочинения под названием
Когда мы закончили помогать, Этель угостила нас сэндвичами с ореховым маслом и зефиром, а потом мы с Тру отправились в зоосад посмотреть, как кормят Сэмпсона, что тоже заведено у нас по средам.
Мы едва вышли из Медовой протоки, обегавшей весь парк, и воздух приятно холодил наши голые ноги. Тру недавно начала курить «L&M», которые стащила из кармана у Холла, когда тот вырубился на диване. И еще она раздобыла где-то маленькую синюю французскую шляпку, объявила, что это
— Я тут подумала, — сказала она, прикуривая сигарету.
— О чем? — Мы сидели на ветках любимого зоосадного дерева, и я завороженно разглядывала Сэмпсона, откусывая по чуть-чуть от сэндвича. Свой бутерброд Тру слопала по дороге.
— Насчет исчезновения Сары Хейнеманн. — Тру затянулась сигаретой и выпустила дымок через нос, как иногда делала мама. Называется «курить по-французски». Она покашляла и повторила трюк снова. — Думаю, Быстрюга Сьюзи права. Наверное, Сару убили и насильничали, точно как Джуни.
Про себя я тоже решила, что Сару убили и насильничали, но не хотела пугать Тру, соглашаясь. И еще подумала, что это дело рук Расмуссена, как и с Джуни. И что это он спихнул Венди с лестницы в погреб Донованов. В ту ночь было так темно и ненастно, что он, скорее всего, до последнего не понимал, что перед ним Венди, а уж потом не бросился вслед и не стал убивать Венди, потому что она монголоид, а монголоид не сможет указать на него в полиции, когда их выстроят у стенки, как всегда делают в фильмах.