– Будем вышибать, – сообщил невидимым собеседникам и попросил их на всякий случай отойти от двери. После третьего удара косяк не выдержал и поддался немного. После пятого, треснул и дверь распахнулась. В кабинете на потёртом кожаном диванчике сидели два индивида. Мужской индивид был евреем, о чем и табличка не двери сообщала. Кац И. С. «С.», наверное, Соломонович. Шапка кучерявых частично седых волос говорила, что табличка не врёт. Рядом сидела девушка в вязаной кофточке, одетой шиворот-навыворот. Ага. Понятно, чего они закрывались. Блудят на рабочем месте. Эх, Соломонович, Соломонович. Бог он есть и блудней наказывает.

– Спасибо вам, товарищ военный. Только что теперь с дверью делать? – ну, точно Соломонович.

– Не переживайте, товарищ Кац, пришлю я вам плотника. Только прежде давайте вопрос один порешаем, – и Иван Яковлевич рассказал о своей задумке крутить солдатикам кино прямо в части.

– С радостью вам помог бы… – товарищ Кац потупился.

– Но?

– Но киномеханика забирают в армию, я уж по-всякому военкома уговаривал, чтобы Андрей хотя бы смену подготовил, а тот ни в какую. – Соломонович картинно развёл руками, блондиночка в шиворотной кофточке состроила грустную рожицу. Блондиночка была молодая, сухая и остроносая. Две тощие косички её не красили. Так себе вкус у Соломоныча.

– А кинопроектор-то в армию не забирают?

– Нет, но киномеханика второго нет. Я в Хабаровск отправил заявку, сказали, вот будет весной выпуск в техникуме, тогда пришлют. Наверное.

– Ладно, товарищ, Кац, сидите здесь. Через пару часов плотника пришлю.

Отправил Иван Яковлевич в часть ГАЗон за плотником, а сам пошёл в военкомат. Военкома он знал. Хороший дядька, герой, можно сказать, гражданской войны. Одна рука. Вторую с белоказаками потерял. Отрубили в пылу конной сечи. Одна рука и одна шпала в петлице. Максимов Дмитрий Иванович.

Легко договорился о том, что Андрей Тимофеевич Пирогов будет служить в отдельном батальоне. Сразу и забрал. Пока ехали вечером в часть, разговорились. Брехт с усмешкой поинтересовался, не надоело чужие фильмы показывать свой, мол, снять нет желания.

– Это же учиться надо в Москве, – скуксился Андрейка.

Вот тут Брехту и пришла идея о «Психологической войне».

– А ты, Андрей, кого из режиссёров знаешь?

– Эйзенштейна Сергея Михайловича. Он преподаёт сейчас в киноинституте, возглавил кафедру режиссуры.

– Откуда? – что-то там плохо ведь с Эйзенштейном. Сталин его не любит, чуть не силком приволокли того из Мексики по прямому приказу Вождя.

– Так я поступал в прошлом году.

– Ясно. Завтра поедешь в Москву, Найдёшь там Сергея Михайловича и передашь от меня письмо. Он должен за несколько месяцев научить тебя искусству оператора. Хочешь стать оператором?

– Конечно.

Отправил. Письмо простое: всего несколько слов: «Товарищ Эйзенштейн, научите этого юношу снимать кино. Это оплата вашего труда. Срок три месяца». А ещё в конверте двадцать тысяч рублей. Это зарплата великого режиссёра за три года. На этом траты не заканчивались. Три месяца жить там, в столице нужно Андрейке и питаться, и ещё купить кинокамеру хорошую и плёнку и всё, что необходимо для проявки плёнки. Одним словом это обошлось ещё в тридцать тысяч. Дорого стоит гибридная война. Но …