Они подошли к окружавшему замок саду.

— А кто сказал, что я уезжаю? Он изогнул бровь:

— Мы, шотландцы, — наблюдательные люди, Тори.

— В том, что я уезжаю, нет твоей вины, Митчелл. Ты должен объяснить это всем. Просто мне незачем тут оставаться, вот и все. Когда приходит время уезжать, надо уезжать.

Ее слова эхом отозвались у него в голове: «Просто мне незачем здесь оставаться».

Неужели он так ошибался? В ней? В себе? Зачем он пытается обмануть себя? Митчелл пожал плечами:

— Я как-то забыл объяснить всем, что мы объявили опомолвке только для того, чтобы заставить уехать Сильвию Форбс.

— По-моему, это дело касается только нас двоих.

— Я пытался объяснить людям, что в Америке у тебя

— Это правда.

— Я сказал, что ты городская девушка… — он остановился и кашлянул, — …что ты городская женщина и что жить большую часть года на далеком острове тебе будет скучно.

«Скучно», — повторила она про себя. Черт. Так они ни к чему не придут. В конце концов надо что-нибудь сказать, что-нибудь сделать. Митчелл сделал еще одну попытку:

— Ты знаешь, я не говорил тебе этого, но сейчас хочу сказать.

Они остановились под кружевной аркой, заросшей душистыми белыми цветами.

— Что ты хочешь мне сказать? — спросила Тори.

— Спасибо тебе.

— Спасибо?

— Спасибо за все, что ты сделала для меня и для всех жителей Сторма. Теперь остров расцветет: здесь будет хорошо жить, работать, растить детей.

— Я думаю, большинство тех, кто здесь живет, и раньше думали так же, — заметила она.

Они переходили от одной цветочной арки к другой, потом встретили садовника — он обрабатывал поздние летние розы.