– Тот джентльмен… – Побледнев еще больше, ее хозяин показал на изломанную фигуру на полосатом асфальте. – Он поглядел сначала направо, потом налево, как положено. Дорога была пуста. Из-за моста здесь не очень хорошо видно.

– Да, да. Понимаю, – кивнул инспектор.

– Ну, вот, он, значит, шагнул на переход, а тут, откуда ни возьмись, эта «Мини». Неслась как сумасшедшая, это верно. Сто не сто, но миль шестьдесят, я думаю, делала. Эти «Мини», они вообще разгоняются как бешеные, стоит им только разогреться. – Помешкав, мужчина попытался вернуться к тому, с чего начал. – В общем, все произошло очень быстро. Я даже не знаю, как рассказать.

– Вы хорошо справляетесь.

– Машина его ударила. Женщина за рулем успела нажать на тормоза, давила изо всех сил. В жизни не забуду, как они визжали – и тормоза, и этот парень, которого она сбила, – и как он вскинул руки и отлетел в сторону, точно кегля.

Берден велел констеблю записать имена и адреса свидетелей, а сам повернулся и направился к стоявшей в стороне белой «Мини». Какая-то женщина тронула его за руку.

– Послушайте, – сказала она, – он, кажется, священника просит. «Приведите отца Чивертона», – твердит. Как будто знает, что умирает.

– Это так? – резко переспросил полицейский у доктора Крокера.

Тот кивнул. Умирающего прикрыли – кто-то подсунул ему под голову свернутый в несколько раз макинтош, а сверху набросили две полицейские куртки.

– Да, так он и сказал – отца Чивертона. Честно говоря, я не обратил внимания – меня больше заботило его телесное благополучие, чем духовное, – рассказал медик.

– Так он, значит, католик? – уточнил Майкл.

– О господи, ну конечно нет! Эх вы, копы, атеисты невежественные! Чивертон – наш новый викарий. Вы что, местных газет не читаете?

– Почему же тогда «отец»?

– Он из Высокой церкви, выше некуда. Коленопреклонения, евхаристия и все такое прочее. – Доктор кашлянул. – Сам-то я из конгрегационалистов.

Берден шагнул на перекресток. Лицо лежавшего побледнело, как слоновая кость, но глаза на нем были еще живы и смотрели внимательно. Полицейский потрясенно осознал, что этому человеку совсем мало лет, от силы двадцать.

– Тебе что-нибудь нужно, старина? – Инспектор знал, что врач вколол пострадавшему сильное болеутоляющее. Склонившись над ним, он заслонил его собой от любопытных. – Сейчас мы тебя отсюда увезем, – солгал он. – А пока, может быть, тебе что-нибудь нужно?

– Отца Чивертона… – шепот был механический, столь же непохожий на человеческий голос, как дуновение ветра. – Отца Чивертона… – Гримаса боли исказила осунувшееся лицо парня. – Исповедь… примирение… пощади кающихся.

– Вот чертова религия! – буркнул доктор. – Помереть спокойно, и то человеку не дадут.

– Конгрегационалисты на вас, наверное, не нарадуются, – бросил ему Берден и со вздохом выпрямился. – Он явно хочет исповедаться. Англиканская церковь, насколько я знаю, признает исповедь?

– Да, если человек хочет, он может исповедаться, но это не обязательно. В этом и есть красота церкви Англии, – ответил медик. Берден бросил на него убийственный взгляд, и он добавил: – Нечего так на меня зыркать. Мы уже связались с Чивертоном, он на какой-то конференции, и его служка тоже.