– Ему лучше побыть одному.

– Там опасно! – вырывается девушка.

– Тебе – да. Ему – нет. Ни мне, ни ему уже совсем нечего бояться. А вот за тебя он боится. Не заставляй его злиться. На тебя, на меня, что не уберег тебя. Я не люблю, когда он злой. Его очень нехорошо трясет от этого.

Жалея и Зуб тоже искали командира. Но он и от них сумел спрятаться.

А утром на них вышел кожевник. Пал перед Гадким Утенком ниц, просил принять обратно. Неожиданно для Белого, за ремесленника попросили множество народа. Образовалось столпотворение. Все ждали решения командира.

– Где остальные?

– Не знаю. Егерь сразу ушел. Мы весь день шли вместе. А ночью я переменил свое решение. Я был не прав. Только там я понял, что обесчестил себя, послушав гнилых слов егеря.

Гадкий Утенок и Стрелок переглянулись. Потом командир обратился к бывшему ремесленнику:

– От меня ты чего хочешь?

– Прими меня, мой господин. Рабом твоим буду, – склонился вновь кожевник.

– Не будет этого. Ты отказался от моего права. Ты – свободен. Да и рабов у нас не было, нет и не будет. Уходи!

– Тогда убей! Убей меня! Мне там все одно – смерть. Они все погибли. Я видел. Я спрятался, когда их убивали эти Змеи.

После этих слов глаза Стрелка сузились до щелок, будто он целился из своего самострела.

– Ты еще и лжец. Уйди с глаз моих! – вскипел командир.

– Прости его! – крикнул женский голос.

И тут же многоголосый вой стал просить Гадкого Утенка за этого запутавшегося бедолагу. Ведь каждый может ошибиться?!

– И ты, Жалея? – удивился командир.

– Святой Игрек призывал к милосердию, – говорит Матерь Милосердия.

– Встань, бывший мастер, – велел командир.

Кожевник поднялся. Открыл рот, но взгляд жестоких глаз Белого заморозил слова кожевника прямо в глотке.