Бурмин бросил Шишкину:

— Митя, и вы здесь. Зачем?

Но вынужден был схватиться за край бильярдного стола. Тяжёлый пустой взгляд смотрел в никуда.

— Во натрескался! — заорал Мишель, хлопнул себя по коленям. — Ай молодец!

— Господа, может, ему дурно?

— Ему? — в восторге схватил бутылку Мишель. — Кретин! Ему — преотлично!

Он стукнул бутыль на стол перед Бурминым. На лице его проступил злой восторг.

— У меня появилась идея, госпо…

Не успел он договорить, как Бурмин повалился, сбив бутылку. Она треснула об пол. Шампанское зашипело, растекаясь.

— Бля… — уронил кто-то.

Все умолкли, пьяно собирая глаза.

Бурмин лежал на боку.

— Господа… — негромко начал Митя.

Как вдруг Бурмин перевернулся, выпрямил руки.

Не понимая почему, все трое отпрянули, толкаясь.

Вдруг всё тело его распрямилось, как дуга щёлкнувшего капкана. Взвилось в сторону окна. Треснула рама. Зазвенели осколки. Стало тихо.

Савельев громко икнул, встряхнув плечами.

Двери растворились в обоих концах сразу: на шум выстрела бежали лакеи. В распахнутом проёме был виден губернатор — он шёл быстрыми широкими шагами. Лысина в седом венчике была багровой.

— Что за безобразие! — старческим высоким голосом крикнул он. — Что за безобразие вы устроили в моём доме?!

…Потом они, конечно, протрезвели, но и тогда ни один не рискнул, боясь получить в ответ пригоршни «баб», «слюнтяев» и «тряпок», спросить остальных: «Что это такое было?» В конце концов, все в тот вечер были очень пьяны. А пьяным, как известно, мерещится.