Ледяной ветер рванул навстречу открытой двери ресторана на Берсеневской набережной и растекся по радужной пленке перед принцессой. Сказывалась близость Москва-реки и непогода конца октября, со своенравными ветрами и холодным иссиня-темным небом, в котором, чудилось, даже проглядывали самые яркие звезды небосвода.

Впереди уже дожидался седан с замершим возле двери и готовым ее открыть охранником. У машины был герб императора вместо номеров, равно как и у шести других, выстроившихся на проезжей части слева от нас. Место справа занимали китайцы до того, как отбыть по своим делам. Где-то там, за парой поворотов, на платной стоянке, дожидались и мои машины – их не охранял от закона статус владельца и происхождение.

Ладонь Елизаветы, лежавшая на изгибе моей руки, слегка сжала локоть и повела чуть левее.

– Прогуляемся, – озвучил я будто бы свое желание и зашагал через пустую дорогу к бортикам у воды.

Подальше от свиты, ближе к реке и порывистому ветру – чтобы защита принцессы вошла в полный режим, охраняя не только тепло возле владелицы в белоснежной шубке и целостность ее прически, но и приватность нашей беседы.

– Это не слишком неосторожно – говорить людям о своих планах? – Начала Елизавета с отвлеченной темы, отслеживая чужое внимание.

– Иногда правды так много, что ей перестают верить.

– Твоя правда обескураживает и меня.

– Ты знаешь меня дольше. Китайцы прибыли вчера поздним вечером. Ночью назначили встречу. Утром ее провели. Никакой подготовки и сбора сведений. Какое неуважение, – недовольно покачал я головой. – Словно с каким-то дельцом.

– А теперь – уважают? – Вздохом отразила она свой вклад в результат и потерла руки.

– Теперь поздно готовиться. – Пожал я плечами. – Когда все начнет сбываться, кто сможет обвинить меня в неискренности? Я сказал им, как будет. Если скажу вновь – слушать станут куда внимательней. Это сэкономит время.

– Рада за тебя. – подняла она ладонь с декоративными кольцами. – Постараюсь тоже не отнимать много времени и надеюсь на ответную любезность.

– Говори, – радушно предложил я.

– Меня лишили контроля над центром города. – Произнесла она то, что хотела сказать еще несколькими часами раньше.

С того самого времени, когда считается минимально приличным звонить людям и просить о встречи. Только я слушать в тот миг не хотел, раз за разом указывая принцессе, что наша встреча оговорена на субботу.

Важность, необходимость, срочность – все адресовалось на субботу, вызвав для начала недовольство и раздражение, но завершившись торгом и сделкой. Ей был нужен разговор, а мне – принцесса правящего рода, исполняющая роль покорной супруги за столом. В конце концов, она и была моей супругой, так что урона чести – ни малейшего. Разве что царапает по гордости, быть может, но ситуация совсем не та, чтобы ставить эмоции поперек дела.