— Нам кое-как удалось закрыть дверь, — растирая по лицу смердящую массу, свистящим от одышки шепотом выговорил он. — Стоило этой нечисти увидеть лазейку, как они все ломанулись в холл. Их привел Вуд. Он был одним из первых, кого я уложил. Узнал его с трудом, так сильно изменилась его рожа, но сомнений нет.

— Чертов сукин сын! — воскликнул я, только теперь сообразив, какую допустил ошибку.

Я должен был пристрелить его еще там, когда понял, что он уже заражен, но кто бы мог подумать о такой их находчивости. Было почти немыслимо представить, что Вуд умудрился выбраться из того дома, примкнуть к остальным и привести сюда целую армию. Пока я осмысливал услышанное, Роб продолжал стрелять. Опомнившись, я поторопился присоединиться к нему.

— Мы не выстоим, Уилсон, — немного отдышавшись, проговорил Митчелл. — Их чересчур много. Дверь уже еле держится и они почти выломали некоторые окна. Внизу творится безумие.

— Ты это серьезно? — Бросив на него беглый взгляд, я прочел в его глазах беспощадный вердикт, но невзирая на это, спокойно вернулся к отстреливанию все подходящих зараженных. — Хочешь сказать, это наши последние минуты?

— Думаю да, Джон, — ответил Митчелл тихо. — Я спустил женщин и детей в подвал, но если они прорвутся в дом, дверь туда тоже не выдержит. Со временем они снесут и ее. На улицу тоже не выйти. Потеряем очень много людей.

— А что со входом в подвал со стороны улицы? Его они тоже штурмуют? — вновь прекратив стрелять, спросил я.

— Как ни странно, его не трогают. Видимо, еще не обнаружили. Бродят возле, но пока лезут через окна и в главный вход.

— Тогда это наш единственный шанс протянуть до утра. Сколько сейчас времени?

— Почти два. Что ты предлагаешь?

— Предлагаю спуститься в подвал и тихо ждать. Если повезет, у них не хватит ума подумать о нем, когда они войдут в дом и никого не обнаружат. К тому же дверь там достаточно крепкая, может, выдержит до рассвета. Если все получится, утром уйдем.

— Ты действительно в это веришь? — расхохотался вдруг Митчелл. — У них хватило ума скооперироваться вокруг Вуда и притащиться сюда, значит они каким-то образом общаются между собой. Ладно, других вариантов у нас в любом случае нет. Я соберу оставшихся, а ты кончай стрелять и спускайся вниз.

В следующие несколько минут мы прекратили огонь и спустились в подвал. Заперев за собой дверь, люди сбились в тесную испуганную кучку, напоминающую стадо безмозглых, подготовленных к закланию овец. Всем нам было страшно и все мы ждали. Кто-то молился, кто-то беззвучно плакал, на лицах некоторых проступало принятие неизбежного. Каждый из нас сознавал, что шансы выжить минимальны.

Когда все расселись по местам и наконец затихли, Митчелл встал и толкнул пылкую речь:

— До рассвета осталось около четырех часов и этот подвал наша последняя надежда на спасение. Совсем скоро зараженные выбьют дверь и войдут в дом. Каждый из вас должен понять, что один единственный звук привлечет их внимание и тогда мы окажемся в ловушке. Отсюда уже будет не выбраться. — Переведя дыхание, он прошелся многозначительным взглядом по лицам женщин и детей, а затем продолжил: — Что бы не происходило наверху, никто, еще раз повторяю — НИКТО не должен издавать ни звука! Это ясно? Хотите, можете завязать рты себе и детям, но я не должен слышать ни единого писка. Все. Ждем рассвет и молимся Богу, чтобы он наступил как можно скорее.

Закончив, он повалился на пол, подтянул к груди длинные, согнутые в коленях ноги и устало ссутулился. Выражая согласие, люди безмолвно ему кивали, но ужас, застывший в глазах большинства из них, выдавал отчаяние и обреченность.

Дом сотрясался от ударов еще минут десять, а потом мы услышали, как почти одновременно дверь и одно из окон не выдержали, впустив внутрь несметное количество жаждущих отнять наши жизни тварей.

Глава 45

Стискивая в руках взведенный карабин, я стоял внизу каменной лестницы, что вела из подвала в кухню и ждал. Нас было тридцать восемь человек. Тридцать восемь тех, кто взял в руки оружие и заявил, что пристрелит всякую тварь, прежде чем та доберется до его шеи.

Среди нас были все способные на вооруженный отпор мужчины, несколько еще бодрых стариков, пара умеющих обращаться с огнестрельным оружием женщин и пятеро подростков. За нашими спинами остались только беспомощные взрослые, дети и инвалид-колясочник. Все хранили гробовое молчание.