Молчу, сложно мне представить, как подобное можно из памяти вычеркнуть. Нет, не пощечину, тут сам виноват – дурак. После вальса, во время которого упросил императрицу переговорить (кстати, она не отнекивалась!), долго с ней беседовал и пытался обрисовать нависшую угрозу и пути выхода из создавшегося положения. Ольга категорично отказалась вводить террор против смутьянов и подыскивать себе безопасное место, откуда править сможет. Не поверила, что могут ее предать высшие чины и богатейшие промышленники с купцами. А уж что брат на брата пойдет – и вовсе запретила говорить: мол, не пори ты, Ваня, чепухи! Новому оружию, разработкой и выпуском которого решил заняться, дала зеленый свет. В дальнейшем мне это здорово помогло. Да и предложению по подготовке специального подразделения, которое в случае опасности сможет ей на выручку прийти, не стала противиться. И вроде все хорошо шло, обо всем договорились, а как она в моих объятиях оказалась и мы стали жарко целоваться – убей, не помню! Нас словно кто-то в объятия друг друга швырнул. И все бы ничего, если бы не этот ее гламурный штабс-капитан Квазин. Он в дверь кабинета поскребся и томно так – скотина! – прошептал:

– Дорогая Оленька Николаевна, что же вы про своего верного слугу забыли?

– Семен… – после паузы сказала императрица, отведя от моих глаз взгляд, – Игнатьевич, идите и продолжайте веселиться. В данный момент я занята важным делом.

– Каким же это?.. – раздраженно шепнул я, чувствуя, как внутри начал закипать от гнева.

– Иван, успокойся: я ничего тебе никогда не обещала! – прищурилась императрица. – А уж о твоих похождениях наслышана.

– Речь о тебе, – взял ее за плечи и в глаза заглянул. – Пойми, так демонстративно показывать своего фаворита…

– Пусти, – перебила она меня и плечами повела. – Повторю: никому и ничего не должна! В том числе и тебе!

– Ольга, да что за ерунду говоришь?! На тебе империя! Защита людей и границ! Ты обязана думать обо всем – если хочешь, могу пояснить, что и как! Но не путаться с кем ни попадя!

– Объясни, очень послушать хочу, – холодно проговорила императрица, глаза прищурила и губы поджала.

Эх, не заметил тогда перемену ее настроения… да и в тот момент в меня словно бес вселился. Квазин этот еще… Многое я ей наговорил сгоряча. Правда, она тоже в долгу не осталась, перечислила мои похождения, начиная с графини Смеевой и заканчивая журналисткой, с которой до Берлина путешествовал. Н-да, кто-то ей о всех моих шагах рассказал, в том числе и о британце и нашей с ним последней встрече. Нет, я не отпирался, но в какой-то момент перегнул палку, и пару раз еще про ее отношения с штабс-капитаном высказался, и предположил, что фаворит у нее не первый. За это и схлопотал по морде, да на дверь мне указали. Ну, шваркнул я дверью об косяк – от души, даже показалось, что штукатурка обвалилась…

Теперь же мне предлагается данный эпизод забыть, чего давно сам хочу. Нет, я не против, да и нравится мне до чертиков императрица. Тем не менее кое-какие собственные слова стоят в ушах, и забрать вырвавшиеся фразы назад уже невозможно. Увы, но многое в тот момент поменялось, да и понимаю, что быть с ней не смогу. В качестве игрушки – не позволят совесть и внутренняя гордость, а на большее рассчитывать невозможно.

– Знаете, Ольга Николаевна, с удовольствием вычеркну из памяти кое-какие моменты, – медленно говорю, понимая, что императрица ответа ждет и пауза затянулась.

– Так мы останемся друзьями? – протянула она мне ладошку.

– Я ваш верный слуга, и если вы почтете считать меня своим другом, то это великая честь, – ответил и, склонившись, осторожно прикоснулся губами к пальчикам императрицы.

– Хорошо. – Ольга Николаевна порывисто выдернула ладошку и резко сделала шаг к окну. – Налей мне шампанского, в горле пересохло.

Мельком на нее глянул: губу закусила, а сама задумалась. Мне бы тоже выпить не мешает, а желательно напиться, но можно и голову под холодную воду сунуть, чтобы мысли в порядок привести и… желание кое в каком месте остудить.

Налил шампанского, протянул фужер Ольге Николаевне, сам себе плеснул коньяка, и только мы чокнуться собрались, как в дверях показалась смущенная служанка и, сделав неуклюжий реверанс, произнесла:

– Простите, Иван Макарович, там до вас пришли.