И тут я осеклась. А что здесь есть вообще?
- Что с ней? – спросила вторая служанка.
- Живот болит, - сквозь зубы процедила несчастная. – Я наверное, переела…
- Комплиментов, - согласилась я, пытаясь снять с нее одежду. – Рожает она. Несите воду, чистые полотенца, мыло, ножницы, спирт и … щипцы!
Я услышала звук, закрывающейся двери. Нога ныла нестерпимо, а я залезла на кровать, пытаясь раздеть красавицу. С ее лба текли бисеринки пота, а искусанные в кровь губы пересохли.
Я сняла с нее фартук, попыталась снять платье, но там был корсет и еще рубашка!
- Как капусту! – выдохнула я, утирая пот со лба.
Корсет был зашнурован так туго, что у меня бы глаза на лоб вылезли. Слезая я с кровати и понимая, что ножницы нужны прямо сейчас, я бросилась обыскивать комнату. Облазив ящики стола, я достала золотой ножик для конвертов и принялась разрезать тесемки корсета.
Тесемки лопались с таким звуком, словно кто-то стучит пальцем по картонной коробке.
Под корсетом была намокшая от пота рубаха. Я скинула все на пол и принялась снимать мокрые панталоны.
Ни воды, ни дезинфекции, ни щипцов, ничего нет! Как тут работать?
Глава 7.
Собрав все подушки на кровати, я подложила их бедняжке под спину. А потом бросилась к трюмо, открывая все флаконы подряд.
- О! Надеюсь, подойдет! – обрадовалась я, плеснув вонючий одеколон себе на руки и растирая их до локтя.
От меня несло так, что мухи должны умирать на подлете, а чудом выжившие рассказывать страсти – мордасти своим внукам.
- Тише, тише, - успокаивала я бедную роженицу, по лбу которой стекали капли пота. Она стонала и чуть не плакала. Ее рука цеплялась за одеяло, а из плотно стиснутых губ вырывались нечленораздельные звуки.
Сейчас бы я дала анестезию, но единственной анестезией было:
- Ты моя хорошая…. – ласково гладила я ее по голове. Скошенные от боли глаза и глухие стоны намекали на то, что анестезия так себе.