– Романтичные? – Мать нахмурилась, зубы у нее заскрипели, и Изабелла тут же поняла, что ничего, кроме насмешки, ей ждать не следует. – Ты хотя бы понимаешь, что главные герои умерли из-за нелепого недоразумения?

– Да, но…

– Не говоря уже о том, что строки, которые ты процитировала, содержат размышления Джульетты не только о смерти ее возлюбленного, но и о том, что в дальнейшем его покрошат и…

– Изрежут на маленькие звезды…

– Честно признаюсь, – мать покачала головой, вновь возвращаясь к розовому лепестку, который проткнула иглой, как будто это был Шекспир и она была намерена заставить его заплатить за то, что он покорил ее дочь своей пьесой, – никогда не понимала, что романтичного в молодой паре, которая сводит счеты с жизнью во имя любви.

Изабелла сдержала улыбку, отложила в сторону книгу и потянулась за вышивкой.

– По-моему, ты единственная из всех, кого я знаю, кто так нападает на самую прекрасную из пьес, как будто мистер Шекспир стремился обидеть ею именно тебя. Учитывая то, как сильно ты любишь папу, я бы решила, что ты не чужда романтики, однако начинаю сомневаться, известно ли тебе вообще о том, что это такое. – Девушка сказала это в шутку, но, когда подняла голову, заметила, как у ее матери остановился взгляд и сжались губы. – Прости, я не хотела тебя обидеть, – тут же пробормотала она.

Мать глубоко вздохнула, не спеша выдохнула, а потом вновь вернулась к рукоделию.

– Знаю, что не хотела.

«Да пошло все к черту!» – подумала Изабелла, прокалывая иглой белоснежный кусок льна, который держала в руке.

Когда девушка приступала к работе, накрахмаленная ткань была гладкой и чистой, но уже давно превратилась в мятую тряпицу. Изабелла покачала головой, ругая себя за легкомыслие и безразличие – не к ткани, разумеется, а к матери. Уже не в первый раз, пусть и не желая этого, она оскорбила ее чувства. Взглянув на книгу, девушка мысленно сказала себе, что не следует больше показывать ее матери. От этой пьесы одни неприятности.

Изабелла прерывисто вздохнула. Ей нужна была наперсница – человек, которому она могла бы поведать о своих мечтах, о желании жить со своим избранником долго и счастливо. Что бы ни говорила мать, Изабелла знала: ее родители счастливы в браке. Это было заметно по взглядам, которыми они обменивались, по радостным улыбкам, которые они дарили друг другу.

Изабелла мечтала о таком счастье, но ей хотелось большего – она грезила о чуде. Одному Богу известно, сколько часов кряду она провела в мечтах о храбром незнакомце – может быть, даже о принце, – который признался бы ей в вечной любви, а потом увез бы прочь в свой замок на белом скакуне… или в золоченой карете, похожей на карету Золушки из сказки, которую Изабелла так любила в детстве.

– Изабелла!

Девушка растерянно заморгала – по всей видимости, мать что-то ей говорила, а она не слушала.

– Прости, мама, я витала в облаках. Ты что-то сказала?

Мать нахмурилась.

– Я знаю, как тебе нравится «Ромео и Джульетта». Я не хотела, чтобы мои слова прозвучали как насмешка, просто… несмотря на то что я отдаю должное таланту Шекспира, по моему мнению, он плохо представлял себе, что такое настоящая романтика, – по крайней мере, это можно заключить из данного произведения. – Женщина завязала узелок, сложила наволочку и спрятала рукоделье в корзинку. – Нет никакой романтики в том, чтобы жертвовать собой ради любви, Изабелла, – это всего лишь порыв, необдуманный поступок, совершенно бессмысленный. Настоящая романтика проявляется в бескорыстных поступках, в беседе наедине или поцелуе украдкой, пока никто не видит. Романтика заключается в том, чтобы показывать человеку, что для тебя так же важны его чувства, как и свои собственные, а может быть, даже и важнее. И самое главное: дать понять другому, что любишь его, и слова при этом не нужны.

Изабелла не сводила с матери глаз, внезапно осознав, что никогда по-настоящему ее не знала, принимала за совершенно другого человека. Девушка и предположить не могла, что ее мать настолько ранима и чувствительна. А может, дело было в том, что она впервые открыто заговорила с дочерью о любви. Конечно, Изабелла знала, что, если говорить о делах сердечных, ее мать нельзя назвать циником – ее верность мужу доходила до смешного. Мама не понимала, зачем писать стихи, вместо того чтобы просто открыть тому, кого любишь, свои чувства, а еще она считала нелепым утверждение, будто каждая женщина должна быть счастлива, если в ее честь исполнят серенаду, – так, по крайней мере, она однажды сказала.

Изабелла намеревалась расспросить мать о самом романтичном поступке, который когда-либо совершал отец, и уже открыла было рот, как мать встала и сказала: