Я собирался насладиться своим последним глотком кофе, когда вдруг появились несколько нарядно одетых молодых аристократов, явно потерявших меру в пиве. Они прошли мимо наших столиков с видом, будто им досталось наследство королевской деревни.
И пока двое из них пристали к солидному господину за соседним столиком, третий успел поймать за руку одного из официантов и выдрать у него из рук поднос, на котором стояли четыре бокала шампанского и сесть напротив той самой дамы с яблочным штруделем.
— Ик! Не желаете ли выпить с нами за нашу встречу, мадам? — спросил он без каких-либо церемоний. — Я давно не пробовал таких вкусных мамзелей.
Дама возмущенно вспыхнула и залилась краской от такой наглости. Но она была слишком воспитана, чтобы сказать что-нибудь резкое в ответ на это.
Она лишь смущённо произнесла:
— Нет-нет, благодарю вас. За свои вечера я плачу сама.
А сама взглянула на меня исподлобья, словно требуя от меня знака помощи.
Я понял, что может произойти. Собрав всю свою решимость, я допил кофе и возмущенный этой наглостью, обратил внимание наглеца на себя и при всей публике в мягкой форме объяснил, кто здесь главный в зале и объяснил довольно доходчиво, чтоб он запомнил надолго.
— Послушайте, сударь, — сказал я пьяному провинциалу, — неужели в какой-нибудь стране сохранилось такое средневековье, где подобные сцены становятся нормой?
Он тут же перестал смеяться над своей, как ему казалось остроумной шуткой и повернувшись ко мне попытался сфокусировать свой взгляд. Его лицо выражало крайнюю степень оскорбленного достоинства, и на нем ясно читалось желание поквитаться.
— Ик! Что ты сказал, негодяй? — не веря своим ушам, спросил он. — По-моему ты, плебей, оскорбляешь меня на глазах у всей этой публики!
Походу он не считал с меня, что я тоже из благородных, но скорее всего его ввело в заблуждение отсутствие фамильного перстня у меня на пальцах и поэтому он принял меня за простачка, который думает, будто изъясняется с людьми из высшего общества.
— Я бы хотел, чтобы вы оставили даму в покое, — спокойным тоном ответил я ему, а сам уже незаметно схватил под столом свою трость.
Пьяный задира, кажется, не ожидал, что кто-то посмеет умерить его пыл, но в его глазах снова зажглись недобрые огоньки.
— Слышали, этого слизняка? — спросил обрыган у своих друзей, которые к тому моменту уже оставили господина и стояли рядом с моим столиком. — Врежьте ему по яйцам! На глазах всех! Чтобы знал, с кем здесь шутят, а кому дорогу не переходят! — он ощерился и глаза его стали наливаться кровью.
Глава 4 Кремовый пирог для дамы
Его дружки попятились, не зная, что делать. Я видел их страх и нерешительность, но сам задира был решителен и напал на меня. Но я не дал ему шанса — моя реакция была быстрее его атаки. Я был на ногах мгновенно и готов к бою.
Он попытался схватить меня своими потными ручонками, но я был быстрее и увернулся от его хватки. Я шагнул вперед, держа в руках трость, и начал размашисто атаковать. Я не целился точно, но мои удары были сильными и чувствительными. Я бил его по почкам и бедрам, не давая ему возможности отвечать мне. Каждый удар был наполнен яростью и решимостью — я не собирался проигрывать этот бой!
Задира пронзительно завыл, когда моя трость пришибла его коленную чашечку, и он согнулся схватившись за неё. Я почувствовал ярость, наполнившую мое тело, и нанес последний сокрушительный удар — прямо в челюсть, словно захотел отомстить за все оскорбления, что он мне причинил. Он упал под стол, издав протяжный стон.
Тишина опустилась в зале ресторана, и только слабые скулежи задиры прерывали её. Я смотрел на свои руки, которые еще дрожали от напряжения. Меня окружили десятки пар удивленных взглядов, и я понимал, что это был момент истины — мой шанс заявить о себе и показать, что со мной лучше не шутить.