Теперь офицеры и вовсе смотрят на меня как на дьявола. С рогами и копытами. Из ноздрей идет серный дым. Полковники и казаки ухмыляются.

– А то знаю я вас, умников! Посмеетесь над обчеством, дадите ложную присягу, а потом деру. Упадете в ноги Катьке, она, глядишь, за-ради родовитых папеньки с маменькой простит. А нынче врешь, не обманешь. Пиши два письма. Одно у меня останется, другое в Питер с оказией пошлю. Женушке, лично в руки… – я оглядываюсь на окружающих, те смеются, хлопают себя по ляжкам. – Пусть знает, что графья да бароны пошли на убыль.

– Это ты, Петр Федорович, здорово придумал. – Мясников в удивлении качает головой. – Обратной дороги им не будет.

– Катька тебя, царь-батюшка, с амператоров разжаловала, – смеется Лысов, – а ты ее графьев да книзей разжалуешь. Сочтетесь.

– Хлопуша, – я, игнорируя полковника, поворачиваюсь к каторжанину, – вздерни второго капитана. Чтоб быстрее думали. Некогда мне с ними валандаться.

Вот эта византийская жестокость и сломала офицеров. Они попятились назад, закрестились. Потом по одному, с рыданиями и зубовным скрежетом, начали мне присягать, отрезать косички и писать отказные письма. Лишь трое передумали и были повешены.

После такого присягу оставшихся горожан я, разумеется, перенес на следующий день и распустил народ.

– Как же обмельчало офицерство, – вздохнул Подуров, когда мы входили в губернаторский дом. – Вот во времена Петра… Какие люди были!

Я покивал. Действительно, в царствование Петра Великого гнет на крестьянство был не меньше. По подсчетам некоторых историков, население России уменьшилось на четверть. Но не было такого жуткого культурного разрыва между дворянами и крестьянами. При Екатерине же аристократы стали, по сути, иноземцами – французский язык, образование как в Европах приглашенными «мусью»… Обязательную службу в армии им отменили, телесные наказания тоже, поместья с крепостными – на, получи. Вот и сгнила элита. Удастся ли вычистить эту плесень из страны?

«Нет, – подумал я про себя, – так быстро хребет этой гидре мы не переломим. Сгнила элита, да не вся. У Екатерины не только графья Ефимовские – есть и Суворов с Ушаковым, Потемкин с Орловыми. Радищев опять же, Державин…»

Уже в дверях я оборачиваюсь к офицерам, что стоят понурые, ожидая, когда конвой отведет их обратно в казармы, кричу:

– Эй, Ефимовский!

Тот вздрагивает, поднимает голову. Смотрит на меня с мукой в глазах. Как и сотни горожан, что явились на присягу, но еще не разошлись.

– Ты спрашивал, кто ты теперь есть? Запоминай. Подданный царя Петра Третьего, гражданин Российской империи, Ефимовский Николай Арнольдович.

Солнце скрывается за тучами, мы заходим внутрь губернаторского дома.