Посмотрев на закрытую дверь, я взял пачку и, достав папиросу, согнул мундштук. Раз пять чиркнув спичкой, наконец прикурил. Да! Это не сигареты из моего времени. Такой горлодер – аж душу вынимает. Прокашлявшись, стал затягиваться не так сильно. Выкурив папиросу, прополоскал горло остатками чая. Интересно, сколько времени? Уже так темно на улице. Я сел и стал писать дальше. Закончил про войну. А что еще писать, какой смысл? Если война пойдет по другому сценарию, значит, и после войны все будет не так, как было в моем времени. Будут спрашивать, расскажу, а писать не буду. Сидел и вспоминал то, что читал о войне и командирах. Под утро открылась дверь и вошел лейтенант, принес чай и булочку. Я с удовольствием перекусил и уснул прямо за столом.

Как ко мне входили, я не слышал. Разбудил меня майор, трясший меня за плечо.

– Извините, товарищ майор, заснул. Притомился что-то.

– Ничего, есть хочешь?

– Не откажусь.

– Сейчас принесут. Работу выполнил?

– Насколько знал, да. Вот, все здесь, – я указал на листы пальцем.

– Отлично, я на доклад. Поешь пока и отдыхай. Может, еще нескоро понадобишься. – Майор собрал со стола все листы, спросив у меня, в каком порядке их надо разместить. Я показал. Он сложил все в папку и вышел.

В дверях возник лейтенат, но уже другой.

«Сменили», – подумал я.

Мне поставили на стол поднос, на котором лежало печенье, хлеб, масло и стакан чая.

«Во блин, даже масло есть!» – хотя я ведь в тылу, здесь с питанием лучше. Все это я прокрутил в мозгах.

С аппетитом позавтракав, я закурил. Не успел докурить, как вернулся Истомин.

– Сейчас умоешься, приведешь себя в порядок и пойдем. Нас ждут.

– Лаврентий Павлович?

– Именно, он сам решил с тобой поговорить, а то, что ты написал, отвезет товарищу Сталину.

Меня проводили в уборную, где я нашел щетку для одежды и для обуви. Умывшись и почистив сапоги, я вышел в коридор. Мы прошли по коридору, поднялись на этаж выше и оказались у кабинета с большими дверями. Войдя в них и позвав меня за собой, майор что-то сказал секретарю. Тот поднял трубку телефона и произнес одно слово:

– Прибыли.

Истомин, молча расстегнув, снял ремень и, обернув вокруг кобуры, отдал секретарю. Я подошел к столу и, вынув нож из сапога, положил рядом. Гранату Истомин отобрал сразу, как приземлились. Оказывается, он прекрасно о ней знал. Секретарь внимательно посмотрел на меня, но ничего не сказал, а, подойдя к двери в кабинет Берии, открыл ее.

Войдя следом за майором, вытянулся в струнку, последовав его примеру. Берию я узнал сразу, очень уж внешность у него была запоминающаяся. Портреты я видел не раз в своем времени. Поблескивая стеклами пенсне, тот смотрел строгим взглядом прямо мне в глаза. Да, сила из этого человека так и прет. И – Власть!