В новостях только и говорят, что об убийстве дочери губернатора, а я сижу на кровати и смотрю телевизор. Потом выключаю его, иду в ванную, вытряхиваю на туалетный столик содержимое пакета, принесенного из аптеки…»
Он закрепил фотографию Кэсси на зеркале в ванной, провел пальцем по ее лицу. Она такая милая, такая красивая…
Электрической бритвой сбрил волосы на макушке. Нет, он не собирался бриться наголо, просто сделал лысину, выбрил на голове участок, напоминающий формой подкову…
«У тебя забавный вид…»
«Я знаю. Но так они меня не заметят. Возможно, они ждут, что я побреюсь наголо, но точно не ожидают, что я выбрею себе лысину».
«И все равно у тебя смешной вид».
Краска для волос превращает черные волосы в русые. Другой цвет, другой стиль… Он посмотрел на себя в зеркало и увидел мужчину средних лет, с залысиной, темно-русыми волосами на висках и в очках…
«Мне страшно».
«Знаю, но ты придумал чудесный план. Теперь Райли будет нам помогать».
Он рухнул на кровать, положил голову на подушку и расслабился, но не уснул.
К одиннадцати часам вечера комната для инструктажа в полицейском участке стала похожа на зал ожидания на вокзале. Коммандер вместе с губернатором Троттером расположились в кабинете лейтенанта. Сын губернатора — Эдгар Троттер, занимающий пост шефа полиции штата, — также приехал в участок. Он привез своих лучших лейтенантов и теперь криком отдавал им приказы. Все это напоминало маленький переворот. Троттер-младший сначала хотел отстранить Макдермотта от дела, но потом ограничился замечанием о необходимости более эффективного лидера для оперативной группы и предположил, что, если бы медлительные провинциальные копы быстрее ловили преступника, ничего бы не случилось.
— Не уезжайте, — сказал он Макдермотту. — Нам может понадобиться ваша помощь.
Повсюду сновали специалисты по связям с общественностью. Они координировали свои действия с представителями администрации губернатора, готовили заявление, изменяли и улучшали текст, чтобы сказанное ими казалось в достаточной мере обоснованным. В участок приехали местные журналисты, что еще больше накалило и без того напряженную обстановку, доведя людей до состояния, близкого к панике.
Макдермотт подумал, что «паника» не такое уж плохое слово, чтобы описать нынешнее положение дел. Бесспорно, высшие чины пытались оправдаться — вполне закономерная реакция. У многих сложилось ощущение, что полицию пытаются обвинить в убийстве Шелли Троттер, хотя обвинение и не имело под собой оснований. В сложившихся обстоятельствах легко было догадаться, кому придется за все отвечать. Это несправедливо. Лео Козловски получил хорошую фору, его личность установили лишь через несколько дней после того, как он начал убивать. Однако честность никогда не входила в основной арсенал местных политиков.
Они словно якорь привязали к его ногам. Теперь Макдермотт был всего лишь консультантом по делу, а после того как все закончится, каким бы этот конец ни был, одному Богу известно, какая судьба ждет его.
Нет, его не отправят патрулировать улицы — это слишком серьезное понижение. Профсоюз такого не допустит. Скорее всего ему поручат какую-нибудь бумажную работу в подвале, откуда он сам с радостью сбежит. Возможно, когда следствие закончится, Макдермотт даже найдет в себе силы хоть как-то оспорить это решение.
Макдермотт заглянул в переговорную проверить, как там Райли. Понимал, что тому очень тяжело. Если и дальше все будет развиваться так, как он предполагал, то выяснится, что Райли либо осудил невиновного, либо не смог поймать сообщника Бургоса — человека, который был с ним в сговоре. Если его клиент, Гарланд Бентли, окажется причастным к этому делу, средства массовой информации быстро отыщут мотивы: Райли препятствовал расследованию, чтобы скрыть небрежность, допущенную им шестнадцать лет назад, и защитить своего клиента.
Но то, как пресса или, возможно, окружной прокурор могут поступить с Райли, не шло ни в какое сравнение с тем, что он сам сделает с собой. Эта боль никогда уже не отпустит его. Со временем она стихнет, а затем неожиданно вернется с еще большей силой. Будет постоянно вторгаться в его жизнь, омрачая каждый миг счастья.
Макдермотт хорошо это знал.
«Это сделала мама, — повторяла Грейс бессчетное количество раз. — Это сделала мама. Она болела и хотела попасть на небеса».