– А у тебя есть запасной?

– Нет, но могу найти.

– Премного благодарен, но с чужих мандавошек даже в руки не возьму. Увидимся.

И всё же я погорячился. Лететь, а я именно летел по ночной трассе, без защиты было большой ошибкой. Глаза слезились, видимость была практически нулевая, а какая-нибудь зазевавшаяся мошка так обязательно врезалась в лицо. Свернул на ближайшую заправку, чтобы умыться и дать нам обоим перевести дух.

– Сонь…

– Я в туалет. И, пожалуйста, не делай, как несколько часов назад.

Кивнул, прекрасно понимая, о чём речь. Второй раз за вечер уже точно так не накосячу.

– Ну ты, Аверин, и дебил, – я смотрел в отражение на своё мокрое лицо и не скрывал собственного презрения. Брат прав, я придурок-переросток с раздутым самомнением и голой душой.

Капли воды стекали к подбородку, цеплялись за щетину и капали на пол. Я стоял у двери женского туалета, смотрел на звёздное небо и получал малюсенькое удовольствие от прохладного ветерка. Давненько не катался без шлема. Заноза вышла из дамской комнаты и замерла, взглядом выискивая меня.

– Прости меня, – обнять не решился, лишь нагнулся и поцеловал в висок. – Я всё испортил.

– Тарас…

– Сонь, ты только не рычи на меня. Всё будет хорошо, обещаю.

Соня обернулась, сузила глаза и покачала головой. Но осуждения в них не увидел. Были теплота, неуверенность и что-то ещё приятное, отчего дико захотелось сгрести её в охапку и утащить в берлогу.

– Стукнуть бы тебя, но ты и так всё понял, – моя заноза провела ладошкой по щеке, ноготками слегка царапая шею.

– Понял, – криво усмехнулся и, пока она не пришла в себя, смачно поцеловал так, чтобы у обоих голова закружилась.

***

– Дом, милый дом, – помог Соне снять шлем, повесил его на автомате на ручку зажигания и на шаг отошёл.

– Да. Э-э. Тарас…

Моя заноза замялась, спрятав руки в карманы бежевой куртки. А у меня, несмотря на безумно неприятную концовку вечера, всё же теплилась надежда хоть на малейшую приятность перед тем, как уеду. Но, чувствую свою вину, которая, к моему же удивлению, грызла внутренности, не позволяла в моей любимой манере давить на Соню.

– Спокойной ночи, Соня.