— Лариса.
— Дай мне веревочку покрепче. Не портить же тебе череп. Жаль такую красотку уродовать.
Красотка через три минуты была связана по руками и ногам, а изо рта торчала тряпка.
Лика облачилась в халат, не забыла и очки надеть, но видела в них плохо. Автомат она повесила на руку стволом вниз и сверху накинула простыню.
Теперь можно идти дальше.
Лестница привела ее на второй этаж. Перед дверью в коридор на площадке сидел охранник. Свесив голову на бок, он храпел.
Храп прекратился в ту секунду, когда Лика ступила на последнюю ступеньку. Его глаза приоткрылись. Лика застыла. Он глянул на нее и опять закрыл глаза. Вновь послышался храп.
Девушка прошла пост и оказалась в широком коридоре со множеством дверей. Выбор пал на ту, что обшита кожей. Она выглядела солиднее других. Напротив двери стоял стол, на котором тускло горела лампа, и, привалившись к спинке кресла, дремал еще один страж.
Лика подошла к двери и взялась за ручку.
— Ты это куда, Ларочка?
Лика оглянулась.
Охранник вставал из-за стола, и ей показалось, что он прошибет потолок головой.
5.
Подполковник Елистратов подъехал к Управлению внутренних дел на собственном «москвиче». Уволенному изгнаннику не полагалось служебной машины. Загнав свой драндулет за здание, он прямиком направился к гаражу. Не так просто в него попасть. Сначала стоянка, обнесенная забором, пункт пропусков, а потом уж и гараж, который тоже не оставался без присмотра ни на минуту.
Елистратов подошел к турникету, но дежурный капитан даже не глянул в его сторону.
— Мне нужно пройти, Толик.
— Брось, Глеб. Я не хочу оказаться на твоем месте. И что тебе неймется? Угомонись и других не подставляй.
— У меня остались вещи в машине.
— Зайди завтра. Все машины на выезде, сам знаешь, что творится в городе. Остался только резерв Духонина. Три развалюхи.
— А в здании только инвалиды. Все окна горят.