– Уверен? Всё достаточно серьёзно.
Полковник хорошо знал Дроздова. Несмотря на все его эскапады и эпатаж, тот отлично чувствовал грань, за которую не следует переходить. Сейчас ситуация была крайне щекотливая. И вполне возможно, что в столь зыбкой и неоднозначной обстановке, сложившейся в последнее время, его могут отдать под суд. Но Дроздов демонстрирует полное спокойствие, а значит, есть у него что-то в запасе для такого случая.
– Абсолютно. Я сам справлюсь с возникшими проблемами. – Заметив ироничный взгляд визави, поспешил успокоить того: – Нет, резать никого не буду.
Незачем, ибо Стрешнев каким-то хитрым способом сумел передать нам
– Очень хорошо. – Фон Веддинг убедился, что у ершистого штабса есть кое-какие бумаги, с помощью которых тот уладит конфликт. – Тогда, Сергей Петрович, есть для вас работа…
И полковник ошарашил меня, сообщив, в чём она заключается. Наша родная военная разведка решила «кинуть» Лазаря Соломоновича Полякова, «впарив» ему проект по переработке леса в Персии[18]. От меня требовалось прикрыть агента, перехватив пылающих праведным гневом подручных олигарха. Не останавливаясь ни перед чем. Убийство, шантаж и похищения – всё это мне разрешено. Главное – результат.
Переговорив с Куртом (а именно его команде придётся «решать» основную часть проблемы), я официально направил третий взвод «на патрулирование местности для пресечения и предотвращения противоправных действий». Именно с такой формулировкой. Начальство бумагу подмахнуло, и Мейр по-тихому растворился в лесах между Тверью и Москвой. Я же с оставшимися взводами устроил «Содом и Гоморру», то есть начал тщательно осматривать товар купчиков, имевших наглость накатать на меня «телегу». Под эту гребёнку угодил и Поляков. Значение нашим «наездам» он не придал, хотя нервы и время, нужные для ловли «обувшего» его мошенника, забирали. Интересно, нашли того, кто сообщил Соломонычу особенности о лесопромышленности в Персии? Ведь по всем раскладам он должен был понять, что лопухнулся, не раньше чем через месяц. А тут и пары дней не прошло, а уже ловят бельгийца.
На улице моросил дождь, поднявшийся ветер швырял в лицо капли с деревьев, заставляя убраться под крышу. Хаим с тоской посмотрел на мокрые ботинки, очень хотелось плюнуть на всё и усесться рядом с тёплой печкой. Вздохнув, он отогнал такое приятное видение, с тоской посмотрел на небо, словно вопрошая, когда наконец закончится хмарь и солнце обсушит землю. Мысли, роившиеся в его голове, тоже не способствовали душевному равновесию. Дядя Шлема вчера приказал искать некоего иностранца, который якобы задолжал ему денег. Ага, как же, у этого скупердяя снега зимой не допросишься, а тут: «Хаим, ты найди его, а там мы сочтёмся, этот поц посмел меня обмануть…» Тьфу, противно слушать. Можно подумать, если тот родился в Бердичеве, значит, остальная родня так, погулять вышла.
Вздохнув оттого, что вынужден пока ещё подчиняться, Хаим с удовольствием подумал, как после он распорядится наградой. Он-то точно знал, что ловкий мошенник попытался обмануть одного из Поляковых. Полиция ещё свирепствовать начала. Нет, ну убили жандармы какого-то гоя, что лезь-то. Но те словно с ума сошли, написали челобитную, вот теперь и им в чело ударили. А заодно и людям весь гешефт поломали. Вон, Яков вчера рискнул только голос повысить, мол, купец я. Так ему быстро руки скрутили, товар весь (а там была и его доля) забрали, начав требовать бумаги. Хорошо, мир не без добрых людей, помогли (дорого это вышло), зато вопросов больше не было. Хотя несчастного Яшу пришлось отдать, но особо страшного с ним ничего не случилось (синяки и ссадины не в счёт), штраф он заплатил, правда, большой. А молчал, обошлось бы всё. Вот он, например, тихо, никого не тревожа, вышел на этого бельгийца. Нет, он не собирается лезть к нему, зачем? Просто пройдёт мимо нужного особняка и как бы случайно заговорит с одним человеком. Посетует на судьбу и ненароком сообщит кое-что интересное. А там… Главное, не теряться. Ну а дядя Шлема пусть не обижается, он-то не знал, хе-хе, что, оказывается, случайно все рассказал. Верить надо родне.
Глава 4
1
Ух, как больно, затылок ломит, словно… Да, оглушили его.
– Очухался.
Тренированное ухо Хаима различило маленькую паузу. Разлепив глаза, он попытался осмотреться.
– Ну что, говорить будем?
Задавший вопрос одетый с претензией на элегантность мелкий приказчик смотрел на него пустыми глазами.
Хаим повёл головой из стороны в сторону, изображая сильную боль, увиденная картина ему не понравилась. Во-первых, увезли его в рощицу, а во-вторых, узнал он одного из якобы бандитов. Тот служил в пограничной страже, а после, по слухам, перевёлся в жандармы. Значит, не врали люди. Он с тоской понял, что в этот раз не выкрутится, не заклинит, как год назад, у офицера-пограничника револьвер, и тот, плюнув, не стал преследовать раненого беглеца.
Он сразу понял, кто это мог быть. В Москве (только идиоты думают, что раз в Твери, то это не у нас) стояла рота осназа, и репутация у неё была самая скверная. Те ещё убийцы, привыкшие резаться в турецкую с башибузуками, кроме них, никто на такое не решится.
– Осмотрелся? – с вологодским акцентом спросил крепкий крестьянин. – Поведай нам, что это ты тёрся у того господина? Да ты не играй в молчанку-то.
– Подожди. – Проклятый гой, присев на корточки, посмотрел Хаиму в глаза. – Слушай меня внимательно. – «Приказчик» вроде и голоса не повышал, но Хаима он пробрал до костей… И всё стало ясно. Не жизнь уже надо вымаливать, а смерть лёгкую. Ибо по-разному можно уйти.