— Что предлагаешь, Кир?

— Универсальный регенерент.

— Кровь новорожденного, — Видящий закрыл глаза, — не успеем. Будь у меня хотя бы час, и кровь сотни детей была бы здесь вместе с упаковкой.

— Думаю, хватит и одного. — Седой повернулся к нам и скомандовал: — Павла!

— Хозяин, — от ее подвывания у меня в животе похолодело, а может, от того, что я поняла, что они намерены сделать, в filii de terra имелся один новорожденный. — Я прошу… я умоляю… — Хвост сжался, вся змея стала какой-то маленькой и жалкой.

— Проси чего хочешь, — бросил Видящий, — любое желание.

— Своих слуг, Виктор, я караю и награждаю сам, — отрезал Кирилл, — бегом, Павла! Или я сделаю это сам!

— Ни один ребенок в filii de terra не пострадает, — сделала решительный шаг вперед хранительница.

— Скажи об этом ему, — рыкнул огневолосый.

Пелена в глазах Вадима потускнела, они вернулись к цвету голубого неба.

— Слабак, — равнодушно высказался Виктор и оттолкнул руку сына.

Оправдываться недавней блокировкой силы тот не стал. Судя по всему, Видящий был из тех, кому нужен результат, а не слова. Мужчина отогнул манжету и прошелся когтями по своему запястью, глаза заволокло пеленой, поток крови возобновился.

— Пятнадцать минут, — сказал демон, — больше он не выдержит, тело уже начало окукливаться.

— Павла! Выполнять! — повторил приказ Седой.

— Как прикажете, повелитель, — глухо ответила явидь и, развернувшись на хвосте, поползла прочь.

Вряд ли кто обратил внимание на мое отсутствие, но, даже будь это не так, меня бы это не остановило.

Я побежала следом. Змея передвигалась через силу, отчаянными рывками, заставляя себя преодолеть метр за метром. Каждое движение отражалось болью на лице, движение, сокращающее жизнь сына. Но она шла, и конец пути этого был близок. Когда поляна скрылась за деревьями, а впереди замаячил низкий домик яслей, где еще утром мы оставили змееныша, я повисла у Пашки на шее и торопливо зашептала:

— Земля детей открыта. Берем Невера и уходим.

На одно безумное, наполненное надеждой мгновение мне показалось, что она согласится, а в следующее явидь легко повела плечами, сбрасывая с себя мои руки. Без силы и злобы, просто мимоходом. Есть множество вещей в нашей тили-мили-тряндии, которые я никогда не пойму: когда от тебя требуют убить своего ребенка, чтобы жил другой, и ты выполняешь приказ. Хотя у людей, если вспомнить Библию, не лучше.

Через три минуты Пашка стояла перед дверьми, выкрашенными ярко-желтой веселенькой краской. Дети, игравшие здесь на площадке несколькими часами ранее, попрятались. Я смотрела в ее напряженную спину и, видя, что она медлит, мысленно взмолилась ко всем, кто мог услышать: святым, высшим и низшим, к давно ушедшим и к тем, кого никогда не существовало. Но они не услышали. Плечи явиди поникли, она перестала бороться даже с собой.