Волга. Саратов. Ватага пьяных и шумных бурлаков. Бунт. Это из романа Чернышевского «Пролог». Обыватели шарахаются прочь. Песня: «А мы Стеньки Разина работнички». Наперерез толпе выходит будочник-инвалид: «Не вводите меня, старичка, во искушение…» Толпа оседает, огрызается, виноватится, возвращается к своей барже, бурлаки впрягаются в лямки. Один из них сплевывает: «Никиту бы Ломова сюда! Могучий был мужик. Супротив этого бурлака никто бы не пошел!»
Скоро баржа уже тянется вдоль Волги. Пусто. Пыльно.
Эту сцену наблюдают два молодых семинариста. Они стоят на высоком берегу. Один из них – Чернышевский. Молчат, ощущение тягостное.
Вдруг Чернышевский говорит:
– Хочу быть как Никитушка Ломов!
Его товарищ изумлен:
– Зачем?
Чернышевский, поясняя:
– Чтобы людям помочь. Надо сильным быть. Или много знать… Моя мечта – стать благодетелем человечества.
– Ты сумасшедший? Много на себя берешь!
– Наоборот, я нормальный, но без сверхзадачи ничего в мире не сделаешь.
Меж тем баржа уходит все дальше, а перед взором Чернышевского, где-то в той стороне, на том берегу начинает выстраиваться некий мираж – хрустальный город, исполненный движения и света. Баржа идет к нему, но не бурлаки теперь тянут ее – она несется сама, ее увлекает вперед удивительный механизм на ее борту. Мелькают шкивы, крутятся шестеренки, движутся рычаги. Наконец все сливается в общем движении.
Комната молодого Чернышевского в Петербурге. Много книг, стол завален бумагами, здесь же – подобие верстака, в углу – модель механизма, в которой узнаем виденное в предыдущих кадрах: те же шкивы, шестеренки, рычаги.
Приятель-семинарист, с которым говорил на берегу Волги, продолжая разговор, спрашивает:
– И чем же ты хочешь помочь людям? – Указывает на механизм в углу комнаты. – Уж не этим ли? Что за машина? Уж не вечный ли двигатель?
Чернышевский кивает головой: «Да».
Приятель, возмущаясь:
– Ты же образованный человек! Ты же знаешь, что Устав Французской Академии отвергает даже рассмотрение проектов вечных двигателей!
Чернышевский срывается с места, подбегает к книжным полкам, выхватывает брошюру:
– Вот твой Устав Французской Академии! – Откладывает в стопу прочитанных книг. – Человек создал Бога по своему образу и подобию. Это написал один великий немец. А Бог может всё. – Стучит себя в грудь. – Здесь вечный двигатель!