— За незаконный сбыт чихрана мужчин отправляют в каменоломни, а женщин на болота, собирать все тот же чихран, — задумчиво проговорил Гамильтон, — хм, мы может открыть бизнес. Насобирала, продала, подставилась. Насобирала, продала, подставилась.

— Умерла, — мрачно добавила я.

— Умерла богатой, — поправил меня Гамильтон.

— Золото и драгоценности в могилу не заберешь, — огрызнулась я.

Посмотрев на нас, друзья поняли — мы ни до чего не додумались.

— А что вообще может скрыть привязку? И почему она прошла именно так? — тихо спросила Тина. — Что вы нарушили?

— Я умирала. Не было ни ритуальных мелков, ни растительно-магических красок. У меня была только моя сила, ушедшая на самое дно души и моя же кровь, которой было залито все, вокруг меня. Вот кровью то я и начертила круг призыва.

— Но ведь…

Марон не договорил, я его перебила:

— Да, на кровь могут прийти темные твари, живущие в мертвых мирах-сателлитах. Но пришел Гамильтон, который…

— Чует кровь, порох и лососинный паштет, — шепотом проговорила Тина.

— Именно. Он спас меня.

Я коснулась головы своего компаньона.

— Но я подвергла опасности нашу границу. И цвет моей печати — алый. Как ни перекрашивай, настоящий цвет вылезает наружу.

В комнате повисла тишина. Я лениво пила невкусный чай и по кусочку отщипывала от сдобной булочки.

— А если Гамильтон уже был рядом с тобой? — спросила вдруг Тина.

— Да говорю же…

— А ты не говори, — перебила меня подруга. — Что если это он выпал к тебе, умирающим? И ты умирала, и он. И ты использовала свою кровь, чтобы создать самую сильную из возможных привязок, чтобы твой компаньон мог зачерпнуть твою магию и исцелить себя?

— Если потребуют показать, как я впитываю магию Вилли, то…

Тут Гамильтон осекся и продолжил уже совсем другим тоном: