Ее желудок голодно урчал. Холод пробрался под шарф, проложил себе путь в перчатки и ботинки.
— Ты хорошая девочка, Квинн, — сказал дедушка тихо, чтобы слышала только она. — Ты знаешь это?
Она взглянула на него. Он дрожал сильнее, чем она. Квин вдруг осознала, насколько старым он выглядит — десятки мелких морщинок, покрывающих его обветренное коричневое лицо, обвисшая кожа вокруг добрых темно-карих глаз. Он казался измученным.
В свои семьдесят три года он значительно ослаб после последнего сердечного приступа. Он не катался сам, а поднимался на подъемниках вместе с ней, а потом спускался обратно, пока она съезжала на сноуборде.
— Ты в порядке, дедушка?
— Нормально, нормально. — Он пытался не дрожать, но ее это не обмануло. — Не беспокойся обо мне,
Он часто называл ее так — дочка. Квинн так много времени проводила в их доме, спасаясь от собственной матери, что вполне могла быть ею. Бабушка и дедушка всегда принимали ее с распростертыми объятиями и даже выделили спальню, которую она могла украсить по своему усмотрению.
Это гораздо больше, чем она могла сказать о дрянном трейлере, в котором жила ее мать.
Квинн нахмурилась и с беспокойством потрогала пирсинг над бровью. О матери ей сейчас хотелось думать меньше всего. У нее и так достаточно забот.
Например, как выбраться с этого адского подъемника.
Дедушка похлопал ее по руке.
— Думаю, я просто закрою глаза ненадолго.
— Хорошо, дедушка, — согласилась она, ее грудь сдавило.
Глава 4
Ноа
Ноа сильно продрог. У него болели уши и нос. Майло тоже замерз, но он не жаловался. К счастью, Ноа позаботился о том, чтобы они оба оделись в плотную одежду.
Он затянул шнурки капюшона Майло и убедился, что шарф закрывает нижнюю половину его лица.
Ветер набирал силу, хлестал по деревьям, раздувал свежую порошу и слегка раскачивал кресла. Скрипели тросы. Чтобы поговорить друг с другом, им приходилось повышать голос.
Беспокойство, которое он ощущал раньше, переросло в настоящую тревогу.