— О прощении себя за слабость духа, — сказал ангел в синем.

— Так это он бил своих близких, разве это слабость?

— Да, слабость и сломленный дух. У него было очень тяжёлое детство.

— И что, это повод бить кого-то в сознательном возрасте?

— Он бил бессознательно, когда уровень стресса повышался. Он защищался. Он делал то, о чём мечтал в детстве и что не мог себе тогда позволить сделать, потому что был беспомощным ребёнком. Он не мог ответить и защититься от побоев отца. Не мог понять, за что его бьют и когда, поэтому сейчас не может понять, когда сам начинает бить. Он отключается. И чем сильнее он держит себя в руках за пределами дома, не позволяя эмоциям мешать его работе, тем сложнее ему контролировать себя там, где он в безопасности и может быть собой.

— Я не понимаю. То есть как «быть собой»? Быть монстром?

— Быть маленьким мальчиком, которого регулярно избивал отец. И который очень хотел дать сдачи, но не мог. Я лучше покажу тебе, — сказал ангел, и Пятницкая почувствовала, как её окутали его крылья.

Когда пришёл Пётр, Виктория плакала, не утирая слёз.

— Что с вами? — смутился Савелов.

— Мне показали ваше детство.

— У меня было нормальное детство, — не согласился Пётр.

— После пяти лет, когда ваш отец умер и когда ваша мать снова вышла замуж, ваш отчим показал вам, что бывают нормальные отношения между отцом и сыном: рыбалки, коньки и велосипеды.

— Я плохо помню, что было до пяти лет.

— Врёте. Вы помните. У вас даже шрамы остались почти по всему телу от его ремня с армейской пряжкой.

— Откуда вы знаете такие подробности?

— Мне показали Высшие силы.

— Я иногда кричу во сне, — вдруг признался Пётр. — Но не помню своих снов. Мне говорили, что кричу.

— Вы хотите вспомнить свои сны?

— Нет.

— А забыть? То есть освободиться от них, поняв, что это прошлое, которого давно нет в настоящем и которое не нужно брать в будущее.