Внешние различия между нами в первую очередь связаны с приспособлением к климату. Цвет кожи, например, непосредственно зависит от количества приходящегося на нашу долю ультрафиолетового излучения. Поскольку светлая кожа способна лучше синтезировать витамин Д, у жителей бедных на солнце частей мира она постепенно стала бледной, чтобы лучше справляться с данной задачей. Также есть генетические различия, связанные с нашей способностью переносить низкие температуры. Считается, что форма глаз азиатов с дополнительной складкой досталась им от монгольских предков, исходно обитавших в крайне холодных и ветреных широтах.

Генетические различия между людьми, живущих в разных уголках планеты, следовательно, крайне незначительны и являются приспособлением к условиям окружающей среды. В остальном же мы удивительно похожи. Однако из-за нашего врожденного страха ко всему непривычному мы обращаем внимание именно на эти внешние отличия. Амигдала срабатывает по принципу «пожарного датчика» (лучше перестраховаться, чем потом жалеть) и предлагает нам быть настороже, когда мы видим неизвестного человека и особенно, если он не похож на нас.

Если бы меня спросили, не слишком ли я сам предвзят к другим, то я бы машинально ответил нет, но на самом деле со многими людьми я более предвзят, чем думаю. Мозг настолько быстро делает выводы по поводу увиденного нами, что мы даже не осознаем этого. Однако это вовсе не означает, что мы должны следовать нашим темным инстинктам и в своем поведении уподобляться, например, расистам. Однако важно знать о существовании этого доставшегося нам от прошлого механизма, поскольку он может влиять на нас на подсознательном уровне. Страх в отношении всего, кажущего нам чуждым, будь то предмет или человек, конечно, сам по себе абсолютно логичен, если вспомнить кровавую историю человечества. Однако сегодня от него не так много пользы.

Наша привычка делить всех на «своих и чужих», наряду с врожденным страхом перед опасностями и катастрофами, сказывается в интернете довольно своеобразно. Сегодня многие узнают новости через Facebook, а не из газет и телевизора, и здесь есть серьезное отличие. А именно, в печатных и электронных средствах массовой информации их отбирают специальные редакции, оценивая с точки зрения интереса и правдивости, тогда как в Facebook этим занимается компьютерная программа с помощью алгоритма. И у них, следовательно, нет органа, отвечающего за то, чтобы распространяемые ими статьи соответствовали действительности. Ведь алгоритм берет интересный для нас материал с его точки зрения, то есть то, что читали и распространяли наши друзья. И его правдивость не играет здесь никакой роли.

Поскольку 10–20 процентов всех людей в течение почти всей нашей истории погибало от рук себе подобных, нас особенно интересуют новости о конфликтах и угрозах. Ведь когда-то сведения такого типа могли стать жизненно важными. Поскольку алгоритм Facebook откровенно заточен под сообщения, которые мы с наибольшей вероятностью прочитаем и распространим дальше, напрашивается вывод, что как раз такие новости расходятся особенно быстро. То же самое касается позитивных сенсаций, даже если в них нет ни слова правды.

Похоже, так все и обстоит. Когда ученые исследовали, как свыше ста тысяч новостей распространялись по социальным сетям, оказалось, что лживых не только было больше среди них, но также с ними это происходило быстрее. Правдивой новости требовалось в шесть раз больше времени, чтобы она достигла такого же количества читателей, как фальшивка. Причина, похоже, в том, что всевозможные «фейки» обычно выглядят более сенсационными, им ведь по определению не требуется придерживаться истины, а поскольку именно их мы, скорей всего, прочитаем, алгоритм в первую очередь вылавливает их из информационного потока. Поскольку мы, вдобавок, склонны делиться фальшивыми новостями, в их распространении виноват не только он. Алгоритм следит за тем, чтобы они достигли нас, а потом мы сами переправляем их нашим друзьям. И чем больше народу знакомится с ними, тем более правдивыми они нам кажутся.

Facebook, который является самым крупным источником новостей за всю историю человечества, неоднократно критиковали за то, что он не несет никакой ответственности за истинность распространяемой им информации. Его критики имеют в виду, что он эксплуатируют наш врожденный страх в отношении конфликтов и интерес к ним с целью привлечения нашего внимания, что в свою очередь способствует продаже рекламы. И по мнению некоторых, распространяемые через социальные сети фальшивые новости уже не раз не только способствовали раздуванию военных конфликтов, но и влияли, порой очень сильно, на демократические выборы.

Если сейчас социальные сети делают нас нервными, завистливыми и распространяют фальшивые новости, пожалуй, стоило бы урезать свое сидение в Facebook. Когда 150 студентам американского университета предложили ответить на ряд вопросов относительно их самочувствия, результаты разделились ожидаемым образом: у одной части все было хорошо, а у другой присутствовали признаки легкой депрессии. Потом студентов по жребию разделили на две группы, и первой сказали по-прежнему использовать социальные сети в обычном объеме, тогда как вторую попросили тратить самое большее 30 минут в день на Facebook, Instagram и Snapchat, 10 минут на каждую.

Три недели спустя общее состояние последних улучшилось, а те, у кого в начале эксперимента имелись симптомы депрессии, уже не чувствовали себе столь же подавленными и одинокими. Это показывает, что социальные сети негативно действуют на нас, а не то, что люди, чье психофизическое состояние оставляет желать лучшего, используют их больше. И главный результат данного эксперимента в том, что его участникам не пришлось полностью отказываться от «любимой игрушки», они стали чувствовать себя лучше, только ограничив время, которое выбрасывали на нее. Никто не знает наверняка, как мало надо сидеть в Facebook и ему подобных сайтах, чтобы избежать их отрицательного влияния, предельные для описанного выше эксперимента 30 минут были выбраны произвольно.

Тот, кто решится не только сократить время использования социальных сетей, но станет делать паузы и отключит их совсем, вероятно, получит еще лучший эффект. В Дании почти тысячу человек попросили отказаться от них на целую неделю, и в результате испытуемые почувствовали себя более довольными своей жизнью, меньше нервничали и тратили больше времени на личное общение со своим окружением. Этот эксперимент также показал, что социальные сети влияют на нас по-разному. Позитивный эффект оказался особенно явным у тех, кого сидение в Facebook делало очень завистливыми, но также у пассивных пользователей, которые только читали посты других и не принимали участия ни в каких дискуссиях. Вероятно, это не кажется удивительным после прочтения данной главы.

7

Что делают экраны с нашими детьми и молодежью?

Мы ограничиваем количество современных устройств, которые дети используют дома.

– Стив Джобс, основатель компании Apple

1 октября 2017 года вышел очередной ежегодный отчет глобального, продолжавшегося уже в течение почти двадцати лет исследования наших сетевых привычек, которое называется «Шведы и интернет». Если верить ему, мы по-прежнему зависим от наших мобильных телефонов, что вряд ли кого-то удивляет. И все равно в нем есть данные, ошеломившие почти всех, и они касаются того, сколь большую роль мы позволили цифровым устройствам играть в жизни наших детей. И даже очень маленьких. Исследование показало, что каждый наш четвертый младенец, то есть ребенок в возрасте 0–12 месяцев, использует интернет, а более половины двухлетних детей делают это каждый день.

Начиная со школьного возраста и далее, большинство столбцов в графиках отчета резко поднимаются и достигают ста процентов. Если верить им, преобладающее большинство из всех семилетних использует интернет ежедневно, а среди одиннадцатилетних практически все (98 процентов) имеют собственный мобильник. Шведские подростки ежедневно проводят с ним от трех до четырех часов. Если из продолжительности суток вычесть время, которое уходит на сон, на еду, а также на то, чтобы добраться до садика и школы и обратно, остается от десяти до двенадцати часов. Получается, что более трети дня они сидят перед экранами.

Швеция, естественно, не уникальна в этом отношении. Британское исследование показало, что их дети и подростки тратят 6 часов и 30 минут в день на телефоны, планшеты, компьютеры или телевизор (в середине 90-х эта цифра составляла три часа).

Согласно данным другого исследования, американские подростки проводят в сети девять часов в день. И со всего мира потоком приходят аналогичные цифры. У взрослых, похоже, есть сдерживающие факторы, не позволяющие им слишком много сидеть перед различными экранами. Но насколько такое времяпрепровождение плохо для детей и молодежи? С этим мы постараемся разобраться далее.

Детская зависимость от мобильных телефонов

«Как прошел отпуск? – спрашиваю я у знакомой, только вернувшейся с Майорки, где она провела неделю с семьей. «Ну… погода была отличной и отель хороший, но все равно не особенно удачно», – признается она и рассказывает, что не обошлось без конфликтов. И все из-за детской привязанности к мобильникам.

Когда они отказывались убирать их и планшеты с обеденного стола, начинались споры и слезы, и в результате родителям приходилось убирать их в другую комнату. И все равно дети думали только о приходящих на телефоны новых сообщения, звуковые сигналы о появлении которых доносились сквозь тонкие стены отеля. «Мы лишь зря тратили красноречие, они не слушали нас. Мобильники по-прежнему забирали все их внимание, даже когда лежали за закрытой дверью», – угрюмо констатировала моя знакомая.

Мозг состоит из множества различных областей и систем, способных работать параллельно и порой даже в конфликте друг с другом. Когда ты стоишь перед чашкой с чипсами на вечеринке, одна из его систем говорит тебе съесть сразу все ее содержимое, тогда как другая удерживает тебя и напоминает о приближающемся купальном сезоне и том, что не стоит позориться. Эти системы развиваются по-разному быстро в течение жизни. Мы знаем, что лобная доля мозга, его часть, которая находится позади лба и помогает нам сдерживать импульсы и отсрочивать вознаграждения, созревает последней. Ее формирование полностью заканчивается у нас где-то между двадцатью пятью и тридцатью годами. Та часть мозга, которая говорит тебе не съедать все чипсы, следовательно, довольно молчалива у детей и подростков, в то время как другие, подталкивающие нас поступить прямо противоположным образом, наоборот кричат во весь голос в том возрасте.