Мелоди жестом указала на блюдо с фруктами:

— Съешь что-нибудь, пожалуйста!

Потом она налила в стакан лимонад и подвинула в мою сторону.

— И еще я поняла, что совершенно нормально не знать, что следует делать, жить в подвешенном состоянии. Все когда-нибудь случается в первый раз и постигается путем проб и ошибок. Когда привыкнешь, такие вещи, как смена памперсов, кормление ребенка… становятся второй натурой. Научиться заботиться о ребенке нельзя иначе, как по-настоящему делая это. И никто не ожидает, что ты будешь во всем совершенна.

— Отлично. Потому что я больше чем уверена, что буду в полном ауте.

Мелоди засмеялась и положила в рот виноградину.

— Сама себе удивишься.

Затем мы помолчали, просто глядя друг на друга через стол. А потом, сама не знаю почему, я сказала:

— Знаете, ведь у меня никогда не было матери.

— Знаю. — Взгляд Мелоди был полон сочувствия.

— Не помню, говорила ли я вам, — я посмотрела в сторону, размышляя об отсутствии материнской модели в моей жизни, — но как я смогу стать хорошей матерью, если у самой ее никогда не было?

— Потому что это врожденное, — ответила она без промедления, — потому что ты любящая, заботливая женщина, которая сделает все, что в ее силах, чтобы вырастить свое дитя. Похоже, у твоей родительницы никогда не было материнской жилки. Но ты — не она.

Я искренне надеялась, что Мелоди права. Пока я слушала ее слова, слезы текли по щекам. Тогда она переставила свой стул и обняла меня.

Какое-то время мы так и просидели, а потом она подала мне салфетку и сказала:

— Все будет хорошо. Знаю, что сейчас в это трудно поверить, но мне ты верь: все будет хорошо.

Она встала и направилась в спальню.

— Я скоро. Хочу кое-что показать.

Несколько минут спустя Мелоди вернулась с фотоальбомом в руках.

Положив альбом на стол, она сказала:

— Уверена, что Раш убьет меня, когда узнает, но семь бед — один ответ.