Осмотрел своё новое тело и едва не завыл.

Худой, как спичка!

Хотя, ладно. Это я утрирую. Но мускулатуры лишен, это да.

Опять в тренажерках торчать?

Между тем, кто-то из подростков прыснул от смеха, тут же прикрыв рот, парочка девчонок где-то на фоне зашушукались.

Лицо оскорбленного мужчины покрылось красными пятнами, он заиграл желваками, но сказать чего-либо не смог.

— Я донесу о нанесённом мне оскорблении в администрацию… — уже тише проблеял он.

— Да хоть гоблинам в секретариат! — нет, ну разве я выразился не столь понятно?

Мужик, пожалуйста, оставь меня в покое, у меня на душе паршиво!

Непонятно где, непонятно с кем, а тут ты! Вот нужно же тебе оставить последнее слово за собой, а?

После недолгого молчания он мрачно произнёс.

— Я это запомню…

— И в дневник не забудь записать, — я потер виски, охреневая от того какие здесь грубые люди.

Плешивый развернулся и, что-то бормоча себе под нос, свалил из виду.

Ты с ними по-вежливому, по-хорошему говоришь, а они ни в какую… Вот кому не понятно, что человеку с мигренью на ухо орать — это очень плохая идея?

Только придурку! А это значит что? А значит, что ушедший по коридору мужчина тот еще умственно обделенный.

Хотя за подобное нарушение всех писаных и неписаных прав человека я сразу бы давал премию Дарвина. Не забыв предварительно вдарить тупой частью по затылку в честь столь знаменательного события.

Вокруг подростки снова зашумели с новой силой, но хотя бы не трогая меня.

— Это он?

— Который? Тот?