– Я пойду за ним!
– Оставь его, Ноэ, у него свои соображения.
– А у меня – свои!
Он покраснел от злости, лицо стало мрачным, он инстинктивно сжимал и разжимал кулаки.
– Потише, Ноэ, – как можно мягче попросила я.
– У меня три отца, мама!
Это был крик, вырвавшийся из глубины естества, и он, показалось мне, удивил его не меньше, чем всех нас. Потом он внезапно успокоился, как будто выплеснул то, что сдерживал последние месяцы, а может, и годы.
– Одного я сейчас теряю, и мне необходимы оба других.
В нем снова подымалась волна гнева.
– Я хочу, чтобы они собрались все трое, чтобы хоть однажды все были со мной! Разве я слишком многого прошу? – завопил он.
В квартире надолго повисло тяжелое, тревожное молчание. Николя осторожно приблизился к сыну:
– Давай сходим за ним вдвоем.
Минут через пятнадцать они вернулись с Полем. Проходя мимо меня, он прикоснулся губами к моим волосам. Ноэ попросил немного подождать, он охранял Пакома, словно сторожевой пес. Потом он позвал мужчин, и они скрылись в коридоре. Мы с Элоизой сели на диван и взяли друг друга за руки.
– Как дети? – поинтересовалась я.
– Они навещали Пакома вчера, он попросил накачать его наркотиками, чтобы не напугать и продержаться в их последнюю встречу. Он дурачился с ними, как прежде. Инес вообще ничего не поняла. Адам и Саломея отнеслись к увиденному по-другому, но поддержали игру.
– Как он себя чувствует?
Она горестно вздохнула:
– Ему хуже с каждым часом…
Я спрятала лицо в ладонях, боясь разрыдаться, мне было очень страшно. Элоиза ободряюще положила руку мне на плечо.
– Когда ты его увидишь… будет лучше, если я тебя предупрежу, тебя ожидает шок. Это уже не тот Паком, которого ты помнишь.