Она решила ответить на его молчаливый вопрос.

— Я странно себя чувствую, — медленно произнесла Молли. — Или, скорее, опустошенно.

— Я говорил вам, что было ошибкой сохранять такой большой дом, где вы сейчас будете одна. И напрасно вы запретили родителям приехать и побыть с вами.

Молли не сводила глаз с дороги. Дворники уже не справлялись с мокрым снегом, залепившим ветровое стекло.

— Я сказала правду репортерам. Теперь, когда все закончилось, я буду жить в моем доме и смогу воскресить в памяти детали того вечера. Филип, я не убивала Гэри. Я просто не могла этого сделать. Я понимаю, что психиатры считают, что мой мозг просто вытесняет неприятные воспоминания, но не сомневаюсь, что они ошибаются. И даже если окажется, что они правы, я найду способ жить с этим. Неизвестность намного страшнее.

— Молли, вы только представьте на минуту, что память не подводит вас. Вы в самом деле нашли Гэри умирающим, истекающим кровью. Что у вас был шок, но однажды память вернется. Вы понимаете, что в этом случае становитесь опасной для того, кто на самом деле убил вашего мужа? И убийца будет рассматривать вас как угрозу. Ведь вы заявили во всеуслышание, что в тот вечер в доме был кто-то еще и вы об этом вспомнили.

Молли помолчала. Неужели Филип не догадывается, зачем она велела родителям оставаться во Флориде? Если Молли ошибается, то ее никто не побеспокоит. А если она права, то с готовностью примет убийцу, который придет за ней.

Она посмотрела на Мэтьюза.

— Филип, когда я была ребенком, отец взял меня с собой охотиться на уток. Мне это совершенно не понравилось. Было рано, холодно, шел дождь, и я думала только о том, как хорошо было бы остаться дома в постели. Но в то утро я узнала нечто очень важное — как работает приманка. Видите ли, вы, как и все остальные, считаете, что я убила Гэри в приступе безумия. Не отрицайте, не надо. Я слышала, как вы говорили отцу, что у вас практически нет надежды добиться оправдания, даже если вы предположите, что это сделала Анна-Мария Скалли. Вы сказали, что мой случай отлично подходит под статью «Спровоцированное убийство, совершенное в приступе ярости», потому что присяжные наверняка поверят, что я убила Гэри в приступе гнева. Но вы также говорили, что я вполне могу получить срок по статье «Преднамеренное убийство» и будет лучше, если я признаю себя виновной. По вашим словам, необходимо было только согласие обвинения. Вы ведь обсуждали это с отцом, верно?

— Да, — признался Мэтьюз.

— Так что если я и в самом деле убила Гэри, то мне очень повезло, и я легко отделалась. И если правы вы и все остальные, в том числе мои родители, то после этого заявления мне абсолютно ничего не грозит. Если вы не верите, что в тот вечер в доме был кто-то еще, то не должны и предполагать, что мне грозит опасность. Я не ошибаюсь?

— Да, все так, — неохотно согласился адвокат.

— Тогда обо мне нечего беспокоиться. Но если же права все-таки я и своим заявлением напугала убийцу, то это может стоить мне жизни. Хотите — верьте, хотите — нет, но я буду этому только рада. Потому что если меня найдут убитой, то начнется расследование, но уже без предвзятой уверенности в том, что именно я убила мужа.

Филип Мэтьюз промолчал.

— Я правильно рассуждаю, Филип? — почти бодро спросила Молли. — Если я погибну, то, возможно, кто-нибудь по-настоящему займется расследованием и выяснит, кто же на самом деле убил Гэри.