Последние два дня сиделки не делали Таше макияж, который придавал ее пепельному лицу розоватый оттенок, но теперь на щеках проступили красные пятна.

Напряжение рук и ног, которое снимали ежедневным массажем, исчезло. Медсестра на цыпочках отошла от кровати к телефону в гостиной. Барбаре было ясно, что она вызывает врача.

Она пыталась убедить себя, что для Таши так лучше, и просила господа дать ей силы и позволить Таше дожить до приезда братьев. Они хотели быть с ней рядом.

Миссис Колберт встала с кресла и осторожно присела на край кровати, стараясь не уронить стойку с капельницей и баллон с кислородом.

— Таша, Таша, — прошептала она. — Утешает только одно... Скоро ты будешь рядом с папой, который любил тебя так же сильно, как и я.

Медсестра встала на пороге. Барбара посмотрела на нее.

— Я хочу остаться наедине с дочерью.

Глаза медсестры были полны слез.

— Понимаю. Мне так жаль.

Барбара кивнула и отвернулась. На мгновение ей почудилось, что Таша шевелится, что она чувствует пожатие ее пальцев.

Дыхание Таши участилось. Барбаре казалось, что ее сердце рвется на части, пока она ждала последнего вздоха дочери.

— Таша, Таша...

Она едва сознавала чье-то присутствие у двери. Врач. Уходите, подумала Барбара, но не осмелилась повернуть голову, боясь пропустить последний миг жизни дочери.

Неожиданно Таша открыла глаза. Ее губы изогнулись в привычной улыбке.

— Доктор Лэш, так глупо получилось, — прошептала она. — Я наступила на шнурок и упала.

Барбара смотрела на нее во все глаза.

— Таша!

Девушка повернула голову.

— Привет, мамуля...

Ее глаза закрылись, потом снова медленно открылись.