21.

Не помню, когда я был так же популярен в Хогвартсе, как после второго конкурса турнира. Разве что в первые дни учёбы, когда на людях наконец-то появился широко разрекламированный Мальчик-Который-Выжил, но отношение ко мне тогда и сейчас всё же различалось - на этот раз я победил на глазах у всех. Я публично доказал, что способен побеждать.

Но толпа забывчива. Любимцу публики мало проявить себя однажды. Чтобы о нём помнили и чтобы им восхищались, он должен побеждать, побеждать и побеждать. Стоит ему споткнуться однажды - и в нём уже разочарованы. Споткнётся дважды - и на него выливаются потоки презрения от тех, кто не побеждал ни разу.

Я никогда не понимал признание общества как самоцель. Если оно чем-то и ценно, то только как средство. Помня, что мне еще не удалось помириться с Октавией, я понадеялся, что статус победителя поможет мне смягчить её обиду. Теперь я стал посвободнее и у меня нашлось время выловить её в одном из коридоров, но девчонка даже не стала разговаривать со мной.

Поразмыслив, я понял свою ошибку - в том коридоре не было зрителей. Я смирился с капризом Октавии, в следующий раз отловив её уже на глазах у пары сплетниц. На этот раз она снизошла до общения со мной и тон её был условно-дружелюбным, несмотря на пренебрежительную гримаску, державшуюся во время всего короткого разговора. Нас видели, но не слышали, а девчонка во что бы то ни стало хотела добиться своей публичной и безусловной победы надо мной.

- Я не вижу, чтобы ты искренне раскаивался, Поттер, - твердила она. Я прикинул, как может выглядеть искреннее раскаяние в понимании Октавии - записки с просьбами о прощении, которые можно невзначай забывать на виду у подруг, поджидание её на виду у всех, следование за ней с виноватым видом и смиренное выпрашивание приватного разговора - и понял, что на это я не пойду. Условия были слишком жёсткими, и я отложил примирение в надежде, что со временем Октавия пересмотрит их.

Кроме того, я перенёс отказ Греев опекуну в брачных переговорах из списка моих неудач в список моих удач.

Насколько я мог замечать на занятиях и в Большом зале, Невилл всерьёз объявил войну за свою независимость. Рональд и прежде не особо цеплялся за Лонгботтома, поэтому сейчас с облегчением отстал от него, зато Гермиона вцепилась в него клещом. Она не видела и не желала видеть, что от неё хотят отделаться и посылают чуть ли не открытым текстом - большего Невиллу воспитание не позволяло. Её громкий и уверенный голос стал частенько доносить до окружающих фразы вроде "Как это ты не будешь есть капусту? Это же полезно!" или "Почему ты мне его не дашь, Невилл? Мало ли, что ты не хочешь, я же должна проверить твой обзор!". Невилл не уступал, в полной мере проявляя то самое упрямство, благодаря которому он попал в Гриффиндор. Даже выражение его лица стало заметно твёрже.

Хоть я и не усердствовал в примирении с Октавией, мои скромные усилия в этом направлении не остались незамеченными. Неделю спустя, когда я о ней уже и думать забыл, в "Ведьмолитене" появилась короткая заметка "Тайная сердечная рана Гарри Поттера". Уже знакомый мне Уистлер на этот раз прицепился к моим отношениям с Октавией.

"Общеизвестно, что единственный наследник древнего рода Поттеров, небезызвестный Гарри Поттер пользуется огромным успехом у женской половины Хогвартса. Несмотря на это, его сердце было разбито. Еще с прошлого года он оказывал особое внимание юной мисс Октавии Грей, но так и не не сумел смягчить её неприступность. Даже его убедительная победа на втором этапе Тремудрого турнира не помогла ему добиться благосклонности юной красавицы. По утверждению надёжных источников, сердце мисс Грей отдано Беннету Бойду, второму сыну известнейшего рода Бойдов, и в июле этого года состоится её помолвка с ним."

Газеты у нас на факультете просматривали еще до завтрака, и я прямо в гостиной публично объяснился по поводу этой заметки с Уолтером, потому что это касалось непосредственно его, как наследника Бойдов. Я сказал, что помню, с кем сговорена мисс Грей, что не имею на неё никаких видов и что всего лишь пытался загладить небольшую бестактность, допущенную на Рождественском балу. Объяснения были приняты и вопрос был исчерпан.

Возможно, я еще подумал бы, стоит ли объясняться с Уолтером Бойдом по поводу всяких сплетен, но меня почему-то обеспокоило, как эту заметку воспримет Ромильда. Мы окончательно сдружились во время подготовки ко второму конкурсу и теперь общались по-свойски - трудно общаться по-другому с девчонкой, которая в течение месяца лечила мои синяки и ссадины, и не только на руках и ногах - но подойти к ней и ни с того ни с сего сказать, что мне безразлична эта Грей, выглядело совсем уж необъяснимой щепетильностью. Я был не обязан оправдываться в этом перед Ромильдой, но что-то во мне настаивало на оправдании, и с Уолтером я заговорил, только удостоверившись, что она нас слышит.

Но если для слизеринцев всё прояснилось, остальные факультеты сплетничали всласть. Кроме того, Панси прихватила этот номер на занятия и имела неосторожность попасться с ним Снейпу.

- Так... мы тут журнальчики под столом почитываем? - накинулся он на неё. - Минус десять баллов со Слизерина. - Все уставились на них, а чёрные глаза зельевара устремились на заметку. - Ну конечно же, клуб фанов Поттера собирает для него вырезки...