Ярослав внимательно посмотрел на Нину и спросил:

— А я? Какой я по-твоему? Что ты обо мне думаешь? Как представляешь мою жизнь?

— Думаю, что ты из интеллигентной семьи. Возможно, отец у тебя был военным… или руководителем какого-то предприятия. А мама… наверное, журналисткой или научным работником. Родился ты и жил большую часть жизни где-нибудь в столице… В Москве, или Киеве, Минске или Петербурге… Ну, может, не в столице, а в крупном областном центре. Потом вашу семью постигла какая-то беда. После этого ты попал в другую среду, научился быть «крутым»… Дальше не знаю.

— Тебе двойка за проницательность, — желчно усмехнулся Ярослав. — Ничего не угадала. Я из семьи самых что ни на есть простых работяг. Отец и мать у меня детдомовские. Осиротели во время войны. У отца хоть документы сохранились, а матери и года не было, когда ее из Ленинграда вывезли. Росли они в разных детдомах, а встретились на строительстве завода в Донецкой области. Там и поженились. И родился я не в столице, а в маленьком промышленном городе, каких много на востоке Украины. Ты, наверное, ни разу не была в таких городах. Они построены вокруг завода, шахты или рудника, и сами похожи на один сплошной серый завод. Но люди там живут неплохие. И довольно образованные.

— Техническая интеллигенция в нашем регионе очень сильна…

— Так вот, прожил я в этом маленьком запыленном городе до десяти лет. Потом отцу предложили работу в Запорожье, — там строился новый цех, и бывший начальник отца был туда назначен руководителем. Мы подумали: областной центр, да и квартиру новую обещают в течение года. Перебрались, жили в семейном общежитии, потом в коммуналке. Постепенно все налаживалось: зарплата у отца была приличная, мать устроилась секретарем-машинисткой, квартиру нам вот-вот должны были дать. И тут… все рухнуло.

— И к этому имел отношение мой отец? — спросила Нина, едва дыша.

— Ну, хватит разговоров, — оборвал Ярослав и, резко повернувшись, ушел с лоджии.

Нина бросилась вслед за ним и уже в комнате преградила путь.

— Если думаешь, что так просто уйдешь от объяснений — ошибаешься, — решительно заявила она. — Я не отстану от тебя, пока не узнаю всей правды. Садись и рассказывай.

Она почти толкнула Ярослава в кресло, а сама села рядом на диван и приготовилась ловить каждое слово. Она понимала, что если упустит эту минуту откровенности, следующая может не наступить вовсе.

Ярослав смотрел на нее одним из своих странных неопределенных взглядов и молчал.

— Ну, рассказывай же! — поторопила его Нина.

— Долго рассказывать… К тому же, я дал слово не говорить об этом.

— Ему?

— Да.

— Освобождаю тебя от этого слова.

— Ты?.. — в глазах Ярослава мелькнуло удивление.

— Да, я. Я — его дочь, хоть и не родная.

— Ты знала об этом?