– Ты уверена? – спросил у матери Эрил-Фейн как минимум в сотый раз перед последним прощанием.

– Вполне, – заверила она с сияющими глазами. – Что еще мне делать? Мой дом смыло рекой.

Эрил-Фейн был терпеливым сыном.

– Мы можем построить тебе новый, – заметил он. В ближайшем будущем в Амезру только и будут заняты восстановлением города.

– К чему эти хлопоты, – ответила женщина, – когда есть уже готовый? – Обвела рукой помещение.

Как тут поспоришь? Она уже оказала значительное влияние на это место, начиная с ковров и подушек, которые бесстыдно украла из Ратуши торговцев, и заканчивая крючками над столом, созданными Лазло под ее чутким руководством, чтобы вешать горячие хлебные лепешки.

Сухейла взяла сына за руку.

– Я вернусь, ты же знаешь, но сейчас мне нужно уйти. Наши люди нуждаются в тебе. А эти дети нуждаются во мне.

Это правда, и Сухейле было приятно, что в ней кто-то нуждается, а еще нравилось думать, что она приложит руку к формированию мужчин и женщин из этих могущественных молодых людей. Им нужна бабушка, кто-то, кто все знает, кто научит заботиться о себе, – а самое главное, печь торты – и даст мудрый совет, когда они столкнутся с неведомыми испытаниями.

Это главная причина, по которой она присоединилась к экипажу, и ее вполне достаточно. Остальные вслух не произносили, но ее интерес к гроссбуху Скатиса не остался незамеченным. Лазло, без всяких комментариев, специально выделил время, чтобы почитать его с ней, отслеживая имена детей, рожденных в определенный месяц сорок лет назад, и пытаясь найти, когда и куда их продали.

Возможно, она найдет своего потерянного ребенка, возможно, нет. Она определенно найдет потерянных детей – еще больше потерянных детей, если точнее. Не сомневайтесь, именно такими были эти дети, хотя с каждым днем они становились все менее и менее потерянными. Сухейла делала все, что могла. Они оказались невероятно стойкими, особенно Минья, чья жизнь выдалась самой тяжелой. Она мало говорила, а Сухейла не давила. Лелеяла ее украдкой, небольшими дозами, и зачастую не сталкиваясь с ней взглядом, как с пугливым котенком, которого нужно успокоить.

Девочка наконец-то сменила свою рваную одежду на ту, что Сухейла оставила для нее на видном месте, а еще потеряла первый зуб, что могло значить только одно: то, что заморозило ее в шестилетнем возрасте, растаяло, и Минья не проживет всю оставшуюся жизнь в облике ребенка.

Тем вечером, во время ужина, он выпал.

Она грызла хлеб, а затем тихо ахнула. Рука взметнулась к губам, и он упал на ладонь – крошечный, как у котенка. Минья уставилась на зуб со смесью изумления и ужаса.

– От меня только что отвалилась часть тела, – мрачно произнесла она.

Цара слегка подавилась вином.

– Все нормально, – поспешила объяснить Киско. – На его месте вырастет новый, лучше прежнего. Просто подожди.

Минья знала, как все работает. Она уже проходила через это с Сарай, Фералом, Руби и Спэрроу и, будучи Старшей Эллен, превращала их молочные зубы в маленькие ожерелья, которые хранила в деревянной шкатулке. Что касается собственного зуба, Сухейла сказала положить его под подушку и загадать желание.

– Так мы поступаем в Амезру.

– И я так полагаю, что все ваши мечты сбываются, – язвительно хмыкнула Минья.