Хэл Кортни взглянул на Уильяма.

— Мы не в первый раз говорим с тобой о грубом обращении с младшими. Клянусь Господом, Уильям, мы еще побеседуем об этом сегодня после ужина, в библиотеке. А теперь убирайся с глаз долой, пока я еще владею собой.

— Да, сэр, — покорно произнес Уильям и двинулся к церкви. Однако, уходя, он бросил на Тома взгляд, который обещал: все еще впереди.

— А с тобой что случилось, Том? — повернулся к сыну Хэл.

— Ничего, отец, — решительно ответил Том. — Ничего не случилось. — Он рукавом вытер расквашенный нос. Рассказывать о драке было бы нарушением его личного кодекса чести, сколь бы он ни ненавидел такого соперника, как Черный Билли.

— Тогда почему у тебя кровь из носа и лицо распухло и покраснело, как спелое яблоко? — Голос Хэла звучал грубовато, но нежно — он испытывал парня.

— Я упал, — заявил Том.

— Знаю, иногда ты бываешь неуклюжим, Том, но, может, кто-то толкнул тебя?

— Если и так, то это наше с ним дело, сэр. — Том выпрямился во весь рост, не обращая внимания на боль и ушибы.

Хэл положил руку ему на плечо. Другой рукой он прижимал к груди Дориана.

— Пойдемте, мальчики, пора домой. — Он провел их на край леса, туда, где оставил лошадь, пристроил Дориана на холку животному, перед седлом, и сел верхом. Поставил ногу в стремя и протянул руку, чтобы посадить Тома за спину.

Том обеими руками обнял отца за талию и прижался разбитым, распухшим лицом к его спине. Он любил запах отцовского тела, его твердость и силу. Это помогало ему чувствовать себя защищенным от любой беды. Ему хотелось плакать, но он сдерживал слезы. «Ты не ребенок, — говорил он себе. — Дорри может реветь, а ты — нет».

— Где Гай? — спросил отец не оглядываясь.

Том едва не сказал: «Убежал», но удержался.

— Наверное, пошел домой, сэр.

Хэл ехал молча, ощущая тепло прильнувших к нему сыновей и проникаясь их страданиями — он знал, что мальчикам больно. Гнев прошел. Хэл почувствовал беспомощность. Не в первый раз он становился свидетелем конфликта своих сыновей, детей трех разных женщин. Он знал, что в этом соперничестве все преимущества на стороне старшего и исход может быть только один.

Хэл Кортни раздраженно поморщился. Ему еще не было сорока двух, Уильям родился, когда ему шел девятнадцатый год, но, думая о вражде между сыновьями, он ощущал себя постаревшим.

Загвоздка была в том, что Уильяма он любил не меньше, а может, и больше, чем своего самого младшего — Дориана.

Уильям — его первенец, сын Юдифи, свирепой и прекрасной девушки-воина из Эфиопии, которую он, Хэл, любил страстно, преклоняясь перед ней. Когда она погибла под копытами своего же дикого жеребца, его жизнь стала пуста. И много лет эту пустоту не заполняло ничто, кроме чудесного малыша, которого Юдифь ему оставила.

Хэл воспитал Уильяма, научил его быть суровым и выносливым, умным и изобретательным. В нем были все эти качества и многое другое. В том числе и нечто дикое и жестокое — наследие загадочного континента, где не приручить никого и ничего. Хэл боялся этого и в то же время не хотел иного. Он и сам был жестким, безжалостным человеком, так почему отвергать эти качества в своем первенце?