— У меня все отлично, папа.

— А дети как? Ты почему их не привела?

Прошли те времена, когда она могла кинуться к отцу в объятия, чтобы он ее утешил.

— Разве мама тебе не говорила? — сказала она беззаботным тоном. — Карим повез их в Иорданию. Маха чувствует себя не очень хорошо, и он решил, что присутствие внуков придаст ей сил.

Отец пристально смотрел на нее.

— Дина, у вас с Каримом все хорошо? Он относится к тебе должным образом? Ведь не то я…

Может, мама проговорилась?

Она задумалась и решила, что полуправда все же лучше, чем ложь.

— У нас есть некоторые разногласия.

— Естественно. В каком браке их нет?

— Карим хочет, чтобы я вела себя более традиционно. Чтобы оставила бизнес. Чтобы сидела дома с детьми. Чтобы одевалась более консервативно. Сам знаешь…

Ее отец, хоть и был христианином и истинным ньюйоркцем, но, как и Карим, был выходцем из арабского мира.

— Знаю, — кивнул Джозеф.

— Что ты знаешь, папочка? Расскажи!

Он взял ее за руку. И часто заморгал. Может, у него приступ боли?

— Папа, что с тобой? — спросила она.

— Все хорошо, — слабо улыбнулся он. — Все в порядке. — Он помолчал, а потом заговорил медленно, подбирая каждое слово. — Когда Карим начал за тобой ухаживать, — Дина улыбнулась, услышав столь старомодное слово, — он мне показался вполне уравновешенным молодым человеком. Образованным, даже светским — а это положительно характеризует мусульманина. Да и христианина тоже. Но потом я стал замечать, как с годами Карим меняется. Он словно поносил западный костюм, а потом решил, что ему в нем тесно.

Дина слушала отца очень внимательно.

— Почему же ты ничего мне не говорил?

— Что было говорить? Что твой муж-иорданец все больше становится похож на своего отца? — Джозеф пожал плечами — мол, какой был бы прок от такого разговора?