Принялась я усердно за преподавание: учила с начала осени своих двух малышей -- Андрюшу и Мишу и музыке, и географии, и французскому, и немецкому, и закону божьему. Почти весь день уходил на уроки. Только к 6-му ноября приехал новый гувернер, швейцарец Holzapfel, так как Mr. Lambert не согласился оставаться жить в деревне. В конце октября приехал и русский учитель, очень хорошо рекомендованный нам нашими знакомыми Раевскими, с сыновьями которого успешно занимался этот Алексей Митрофанович Новиков.
Начались серьезные занятия. Андрюше было 12 лет, Мише 10. Учились они сначала хорошо и охотно, и тоже рады были жить в Ясной Поляне.
ПОСАДКИ
Занялась я в эту осень и посадкой деревьев. За дубовым лесом, близ дома, Лев Николаевич когда-то сажал елки на бугре, на котором ничего не росло, так плоха была земля. Елки принялись только у самого леса, а дальше -- сколько их ни подсаживали, они пропадали и сохли. Так Лев Николаевич и бросил сажать. Тогда мне хотелось исполнить его мечту, и я горячо принялась за посадку. Пригласила для совета лесничего Керна, человека очень знающего и изучавшего лесное дело и за границей. Он советовал мне сажать елки с дубами, клин... в клин:
и т. д., что я и сделала. Но время показало, что подобная система неудобна.
Целые дни я проводила на посадке, размеряла с поденными и лесничим ямки, смотрела, чтоб не рвали у елок мочки. Но не скоро засадила я весь бугор. Каждый год пропадало много елочек, и я пять лет подсаживала их, пока достигла своей цели и покрыла бугор прелестной посадкой, где мы потом собирали грибы и где и теперь все охотнее всего гуляют.
В то время посажено было всего 6800 елок и 5300 дубков. Кроме того, я в азарте этой деятельности, которую в хозяйстве любила больше всего, посадила 60 груш, 60 вишен и 50 слив. Но из этого ничего не вышло. Видно, грунт нашей земли не годился.
Я думала, что эта посадка доставит некоторое удовольствие Льву Николаевичу, и ждала его одобрения57. Но он и тут ничего не выразил, а продолжал ходить пилить деревья с крестьянами или с своими молодыми последователями, которые опять стали появляться в большом количестве.
СЕМЬЯ В ЯСНОЙ
И как только мы твердо зажили в Ясной, я была рада, что осталась в деревне и пишу Тане:
"Тихо, воздух чистый, дети заняты, папа доволен. И когда я была в Москве, мне там страшно не понравилось: уныло, грязно, скучно и мертво". "...Мы, обреченные жить при
Лев Николаевич все преследовал свою цель проповеди против пьянства и ездил на сходку 3-го октября, раздавая листки и разговаривая с крестьянами о табаке и пьянстве, после чего писал в дневнике, что получил отпор, прибавляя: "Страшно развращен народ".
В МОСКВЕ
От больных детей и забот хозяйственных в Ясной я поехала опять на труды в Москву в октябре и потом в ноябре уже с Таней, вернувшейся из-за границы.
Остановились мы у Левы во флигеле дома в Хамовническом переулке. Он был очень рад, а я по-матерински была рада видеть, как хорошо он жил. Везде порядок, чистота, признаки культурных привычек и вкусов. Стоял рояль, висела и балалайка на стенке, было много книг; все скорее бедно в обстановке, но все гармонировало одно с другим. Он усердно ходил в университет и абонировался на симфонические концерты.
Принялась я за дела, а в виде отдыха посещала друзей.