— Наверняка твои родители очень уважаемые и занятые лекари, — осторожно вновь поднял тему Сторм. — Но разве они не смогут уделить несколько свободных минут для знакомства?

— Зачем тебе это? — грубо спросила я. Все добродушие пропало.

Прицепился ко мне и родителям как репейник!

— Любопытно от кого унаследовала такую оригинальность их дочь.

— Они уже никому ничего уделить не смогут, — буркнула в ответ, отвернувшись. — Погибли год назад.

Столько времени прошло, а злые слезы все равно навернулись! Болит, как и прежде, хочешь притворяйся, хочешь — нет.

— Прими мои соболезнования. Я… — Сторм откашлялся в кулак и скупо похлопал меня по плечу, словно я вдруг превратилась в прокаженную и касание — смерти подобно, — … не хотел напоминать тебе о горе.

Даже такой жалкий жест поддержки вызвал у меня в горле першение, что предвещало новый поток слез. Когда тебя жалеют, не получается успокоиться, наоборот, только больше плачешь.

— Скорейшего им перерождения.

— Автокатастрофа. Банальность, да? — я быстро взяла себя в руки, утерла слезы, но горечь в голосе все равно никуда не делась. — Каждый год в дорожных происшествиях страдают больше ста тысяч людей. И это только в нашей стране! Но знаешь что самое интересное?

Я не любила затрагивать эту тему. Скажу правду, я ее никогда и не затрагивала. А вот с этим невозможным мужчиной почему-то разговорилась.

— Что? — я видела — чисто из вежливости спросил, но все равно продолжила жаловаться — накипело.

— Для меня эта статистика всегда была просто цифрами. Я никогда не думала, что это затронет мою семью

— Так ты сирота? — сделал правильные выводы Сторм.

Явные нотки сочувствия все же проскользнули в его голосе, и это придало мне недостающих сил.

Вероника Маркова не слабачка, чтобы ее жалели! Всякие!

Я резко отодвинулась, обернулась, вздернула подбородок повыше и смело взглянула Сторму в глаза:

— Я просто привыкла полагаться только на себя, — и ведь не соврала! В этом мире нет лучшего и надежного друга для тебя, чем ты сам!

Остальные либо посмеются и позлорадствуют над твоей болью, либо пожалеют. И еще не знаешь, что хуже!

Самое губительное чувство — жалость! Ненавижу его!