Как, ну как я теперь буду смотреть ему в глаза? Как мне с ним в постель ложиться? Пытаюсь представить эту картину, и к горлу подступает тошнота. Кристально ясно понимаю: не смогу. Даже о поцелуях с Игорем думать противно.

А ведь он знает мою позицию по отношению к изменам, мы говорили с ним об этом до брака.

«Катюш, ты чего? Ты у меня одна-единственная! Разве может быть кто-то лучше тебя? Я с тобой на всю жизнь».

Шесть лет — вот и вся жизнь. Даже до шести не дотянули…

Меня бросает в дрожь, и я зябко передергиваю плечами.

А что, неплохо Игорь устроился. Я блондинка, Маша тоже. Даже девица из троллейбуса и та блондинка. Обронила одна из нас волос в машине, так и не прикопаешься.

Меня догоняет запоздалый вопрос: с той блондинкой он... тоже? Нет, вряд ли, только если раздвоился. Или если свидание у парка длилось минут пять, не больше.

А затем резкой вспышкой в памяти всплывает улыбка сестры и ее вопрос: «Кать, а какой ты краской пользуешься? Мне так нравится, тоже хочу такой цвет».

И я, конечно, делюсь названием и номером. Совпадение? Теперь я в этом сомневаюсь.

Еще какое-то время воспоминания терзают мою душу, а затем голова отключается, они тускнеют и уплывают.

— Девушка. Девушка-а-а, — возвращает меня в настоящее таксист. — Приехали. Дом.

Он указывает пальцем на подъезд.

Дом? Нет. Это больше не дом. По крайней мере не мой дом.

Перед тем как зайти в подъезд, я достаю из сумки пудру с зеркальцем и прохожусь пуховкой по лицу. Ни к чему Сашуле видеть заплаканную маму. Она у меня девочка чувствительная, сразу подключится, будет переживать.

Лифт везет меня вверх, и с каждой секундой сердце сжимается все сильнее.

Когда захожу домой, сразу слышу топот детских ножек.

— Мама, мамочка, ты почему так долго? — надувает губки дочка. — Я соскучилась.

— Я тоже, моя роднулечка.

Снимаю куртку, присаживаюсь на корточки и обнимаю дочь.

— Беги, Сашуль, я сейчас помою руки и приду. Вы ужинали?