– Понимаешь, – протянула я. – Я не хочу ее держать. Я хочу, чтобы она осталась сама. Если ей это нужно…

– Скажи, а как она поймет, что это нужно тебе?

Мы помолчали. И Ник снова перешла в атаку.

– Замкнутый круг… Почему у тебя только вариант отрицательного исхода? Почему нет другого варианта? Почему бы не оставить 50% на то, что она останется, если ты будешь держать ее?

– Потому что это не правильно. Я могу убедить, могу уговорить, могу настоять, как делала это раньше. Но это не решение, теперь я это точно знаю.

– Но, когда ты настаивала, она оставалась. И была вполне довольна.

– Да. А я долго мучилась, что приняла решение независимо от ее желаний.

– Все равно. Я бы на твоем месте поговорила с ней. Просто поговорила.

– Я не могу. Не хочу вешать груз ненужных чувств на плечи человека.

– А почему ты столь неопровержимо заявляешь о том, что ей не нужны твои чувства? Она тебе это сказала?

– Я это поняла.

– Ничего ты не поняла, глупая. Неужели ты не понимаешь, как тяжело ей было признать свою беременность? Именно в момент вашего примирения? А как тяжело было ей признаться в этом тебе? Сколько мужества ей понадобилось, чтобы принять решение оставить ребенка, зная, что лишиться тебя? А что она чувствовала, отпуская тебя? Снимая с тебя все обязательства и давая тебе, дура, тебе право выбора? Или это ты, трясясь от страха, сбежала от жениха к любовнице, чтобы обнаружить в ее кровати другую женщину? Да проснись же ты!!! Сколько можно думать только о себе??? Удивляюсь, что такая сильная и бесстрашная женщина, как Элен, нашла в тебе?

Ее слова доходили до меня, как сквозь толстый слой ваты.

– Что она сделала такого, что ты ее так наказываешь? Или ты думаешь, что сейчас плохо только тебе? Никогда не замечала в тебе такого… бездушия и такой жестокости.

Тоненькие ниточки слов все же просачивались в меня. Минуя стену моей обиды и непонимания, они тихо падали на выжженное болью сознание.

– Ник… – прошептала я в полумрак.

– Что?

– А сейчас уже очень поздно? – с замиранием спросила я.

– Смотря на сколько ты торопишься, – Николь встала, и вышла из комнаты на кухню.