— У Кемаля есть сестра? Вот уж новость!
Нет, ревность даже не коснулась меня, когда я впервые услышала о Мадине. Меня заполнили другие чувства, а именно — надежда и предвкушение.
Если я смогу поговорить с этой Мадиной, о которой даже Амина говорит с тщательно скрываемым, но восхищением, она наверняка мне поможет вернуться. Если женщина в таком месте смогла сохранить свободу и даже возвыситься над туарегами — мы явно найдем общий язык.
— Пей кофе, — Амина смотрела на меня, как на безумную. Такой реакции я понять не могла, но задумываться не стала. — И расскажи мне побольше об этой смелой Мадине…
День начал клониться к закату, а я так и не смогла собрать свои мысли в кучу, привести к общему знаменателю и вывести в аксиому.
Кемаль не вернулся. Если первую половину дня моё одиночество здорово скрасила Амина, рассказывая о нравах пустыни, о названной сестре Кемаля и своей нелёгкой жизни, то совсем скоро ей велели вновь приниматься за работу. Я, конечно, попыталась вступиться. Саид лишь головой покачал: не положено так. Конечно же, я была всего лишь рабыней шейха в глазах бедуинов. Но про себя решила точно — я не оставлю Марию, совсем не рожденную для такой жизни, здесь. Вплоть до того, что уподоблюсь падшим женщинам, которых в эмирате называли «эскортом», и которые готовы были стелиться ковром у ног Висама за смартфон дорогого бренда или бриллианты.
Хотелось верить, что Кемаль мне не откажет, если я попрошу купить её в качестве рабыни для себя.
Мне было, о чем подумать. Куда сильнее отсутствия похитителя, едва не загнавшего меня в стокгольмский синдром, был усиливающийся интерес вокруг персоны Мадины.
Зря шейх и его окружение думает, что рабы и прислуга не в курсе всего, что происходит вокруг. Амине было известно много. Может, что-то из этого было домыслами…
Я с удивлением посмотрела на свои ладони, в которые впилась ногтями с французским маникюром, казавшимся чужеродным среди абсолютных песков. Конечно, домыслы! Брат и сестра не могут быть близки перед Аллахом, как мужчина и женщина. Я даже сделала Амине замечание по этому поводу: собирая сплетни, включай собственную голову. Правда, потом её минут пять успокаивала, забыв, чем для рабов оборачивается недовольство господ. А рабыней, равной себе, эта девушка меня не считала. Видимо, и о том, кто я такая, уже было известно.
Кемаль и Мадина? Нет, тысячу раз нет. Во-первых, вряд ли его влечёт к женщинам с оружием и жестоким нравом. Иначе он не добивался бы моей покорности всеми силами. Во-вторых, зачем ему я? Нет, хватит слушать сплетни. Я должна узнать, как встретиться с его названной сестрой и попросить о помощи в побеге.
Часы текли невыносимо медленно. Я даже пообедала, снова не почувствовав вкуса, вздрагивая от каждого звука, похожего на топот копыт.
Когда я начала ждать своего тирана с замиранием сердца и нетерпением? Как быстро успела забыть о том, что дома меня ждет муж, что родные сходят с ума от неизвестности? Почему мне хотелось убить Аль Мактума — и одновременно заглянуть в его глаза — темные, словно ночь пустыни, глубокие, как темные колодца диких оазисов, и опасные настолько, что меня, не исключено, ждет погибель на их дне?…
Прошло так мало времени. Мы провели вместе ночь. Я могла сколько угодно говорить, что меня принудили, но это не помогало. Я хотела этого почти так же, как и Кемаль.
Хватило малого. Его нежности и страсти. Его эмоций, свидетелем которым я оказалась. И иллюзорной вероятности… появления другой женщины.
— Шайтан тебя возьми! — смахнула злые слезы я, падая на кровать, и одновременно вздрагивая. С улицы доносились крики и долгожданный топот копыт…
Словно цунами обрушилось на меня в этот момент. Я даже пожалела, что не воспользовалась предложением Амины подвести глаза сурьмой. Что пренебрегла ароматическими маслами, когда принимала ванну. Медленно поднялась, чувствуя, как быстро стучит сердце.
Этот ритм я уже мысленно окрестила именем Аль Мактума.
Хотелось подойти к окну, но я сдержалась. Принцесса крови эмира никогда не станет так непотребно себя вести. Скрестила руки на груди, вскинув голову.
Кемаль украл мою чувственность. Разбудил внутри самые потаенные желания. Но я собиралась оставаться даже в плену королевой, гордой и несгибаемой — пусть внутри и кипят вулканы раскаленной лавы.