— Самое лучшее, что можно сделать, — это сломать его и построить новый дом, — сказал мистер Хассельквист.

— И во что это обойдется, — спросил я, — и как это будет выглядеть?

— У меня есть чертежи, — ответил он. — Что бы вы хотели?

— Мне нравится дизайн Оливера Месселя, — сказал я ему.

Оливер Мессель был блестящим лондонским художником по театральным декорациям, а его племянник Энтони Армстронг-Джонс женился на британской принцессе Маргарет. Мессель спроектировал для них сказочный дом на Мюстике и удалился на Барбадос, где построил собственный дом в британском колониальном стиле и многие другие особняки.

Оказалось, что этот мистер Хассельквист, просунувший палец сквозь стену дома, работал с Оливером Месселем над строительством всех этих домов. Какое совпадение! И, что особенно удивительно, у него оказался проект Оливера Месселя, который так и не был реализован. Когда он показал его мне, я предложил внести одно изменение: «Мне действительно нравится это, но хочу, чтобы мой дом был симметричным». Люблю равновесие. Поэтому я купил чертежи, и мы с Сюзи перепроектировали их.

Работа заняла четыре года. Первоначально мы собирались построить один дом с четырьмя спальнями и хозяйской спальней для нас, но по ходу работы решили добавить пляжный коттедж, чтобы могла приезжать моя семья, а затем еще один коттедж на пляже, рассчитанный на большее количество гостей. Бренд Tommy Hilfiger взлетел, и у нас появились деньги, поэтому мы купили продававшийся дом и снесли его, чтобы на этом месте построить гостевой дом, гармонирующий с главным домом. В конечном счете, мы создали целый комплекс — частный рай.

У Дэвида Боуи[91] также был дом на Мюстике. В 1990 году он пригласил нас на новогоднюю вечеринку в духе 1970-х. Сюзи не хотелось идти, поэтому я пришел один. Боуи был в туфлях на платформе и парике, Иман[92] выглядела под стать. Здесь собралась веселая и пестрая толпа людей. Все пили и танцевали. Там была Диана фон Фюрстенберг[93]. Я заметил Кельвина и Келли Кляйн, Барри Диллера[94], Дэвида Геффена[95] и Фран Лебовиц[96]. Все они сидели на скамейках, наблюдая, но не принимая участия в веселье.

Мы с Дэвидом стали в некотором роде приятелями, и когда несколько месяцев спустя я зафрахтовал самолет, чтобы отправиться на остров, то спросил, не хочет ли он прокатиться. Мы проговорили четыре с половиной часа. Боуи был знатоком искусства и столь же фанатичным коллекционером, как и я; мы обсуждали впечатляющую коллекцию Чарльза Саатчи[97]. Он сказал мне, что плохо помнит 1970-е годы. В то время он жил в Нью-Йорке, в основном сидел в квартире, работая над музыкальными проектами. Он сказал, что почти не выходил на улицу, и это имело основания: Дэвид Боуи на улицах Нью-Йорка в середине 1970-х вызвал бы такое же столпотворение, как Майкл Джексон, прогуливающийся по Лос-Анджелесу спустя несколько десятилетий.

Его мечтой, по собственному признанию, было собрать невероятных музыкантов и создать музыку, которую они никогда не репетировали и даже не видели нот, — они просто соберутся в студии и сыграют что-то впервые и запишут это в таком сыром виде. Я нашел эту идею захватывающей.

Я знал, что его настоящее имя Дэвид Джонс, и он рассказал мне, как назвал себя Дэвидом Боуи. В начале 1970-х годов, по его словам, лондонские газеты называли Мика Джаггера «Джаггер Даггер», т. е. «Джаггер Кинжал». Ему понравилась идея ножей, и остроты, и американского исторического наследия. Поэтому он решил стать Дэвидом Боуи[98].

Мне было очень грустно, когда Боуи умер в начале 2016 года. Эта новость заставила меня плакать. Он оказал огромное влияние на стиль и музыку в моей жизни. Все время ломал стереотипы. Прокладывал путь новаторским начинаниям. Невероятное вдохновение. Тогда я заплакал впервые после смерти моей мамы.

Лоуренс позвонил мне со своей 60-метровой яхты с острова Сент-Барт и спросил:

— Что за место этот Мюстик?

— Приезжай в гости! — пригласил я.

— Сколько времени понадобится, чтобы добраться?

— Не знаю. Спроси своего капитана — это не займет больше полутора дней.

Через два дня он позвонил и сказал:

— Надеюсь, это чертово место окажется стоящим, потому что море штормит, и мою семью качает на этой гребаной лодке, и всех тошнит!

— Лоуренс, вернись обратно, не приезжай, — сказал я ему. — Пожалуйста, вернись. Если тебе здесь не понравится, не хочу, чтобы ты расстраивался из-за меня. Это не какое-то райское место. Это обычный остров, это…