— Ты не собираешься мне ничего объяснять?

— Меньше знаешь, дольше проживёшь.

— Ты меня пугаешь.

— А ты не бойся.

Тимур не смотрит на меня. Уходит вперёд — вдоль незнакомой улицы, мимо чужих домов. Покосившиеся, обветшалые, они напоминают, что всему есть свой срок.

Мне приходится практически бегом догонять Тимура, но я не тороплюсь становиться с ним плечом к плечу — слишком уж нравится смотреть на его спину. Красивая линия коротко стриженого затылка, могучая шея, широкие плечи. В дорогу он оделся не в ставший уже привычным для меня строгий тёмный костюм. Сейчас на нём чёрная футболка и низко сидящие на крепкой заднице джинсы. Узкая талия и бёдра, длинные тренированные ноги — Господи, помоги мне. Он слишком красивый… а ещё умный, сосредоточенный. И холодный.

Чёрт возьми, Тимур, какой же ты холодный. Айсберг в океане, честное слово. Неужели ты теперь всегда таким будешь? Окончательно закроешься, потому что вбил себе в голову тысячу табу?

— Элла, живее, — оборачивается, смотрит на меня, нахмурив тёмные брови, а я кажусь себе нашкодившей первоклашкой, забывшей дома сменную обувь. — Каждая минута на счету.

— Ты грубиян и ледышка, — бурчу, а Тимур усмехается.

— Налево.

Вот и всё. Больше я не достойна ни единого слова. Только Элла Протасова так просто не сдаётся. Берегись, Тимур Каиров!

Мы сворачиваем в один из переулков, шествуем по другой улице. Ждановская, читаю я на первой попавшейся табличке, но это мне ровным счётом ничего не говорит. Никогда здесь не была и не думала, что побываю когда-то.

— Здесь тебя точно никто искать не будет, — поясняет Тимур, наверное, прочитав что-то на моём лице. — Безопасное место.

— Как думаешь, когда это закончится? — спрашиваю, а Тимур вместо ответа нервно поводит плечами.

Молчит.

— Если даже ты ничего конкретного сказать не можешь, то дела плохи.

Сверкает в мою сторону чёрными глазищами, недовольный чем-то. А я наслаждаюсь эмоциями, на которые удалось его вывести. Так-то, Тимур! После нашего поцелуя, его горячих прикосновений никак не могу перестать о них думать. И хочу повторения.  И добьюсь его, что бы мой холодный принц об этом не думал. Как бы не сопротивлялся.

Неужели для него это ничего не значило? Не верю.

Мы сворачиваем снова в какой-то переулок, минуем несколько улиц, петляем и кружим по сонному посёлку, пока не выходим на пологий холм. Мои ноги слегка побаливают, кроссовки натёрли пятки, но я мужественно терплю все лишения. Потому что, как бы не сопротивлялась на словах, жутко боюсь, что все угрозы моему отцу его враги выполнят.

— Зачем отец вообще решил баллотироваться в мэры? Хорошо же было, спокойно, а теперь… — бурчу, взбираясь вверх.