6 глава

Я натягиваю до подбородка тонкую простыню, пахнущую морем. Жмурюсь, шевелю пальцами на ногах, прислушиваюсь к своим ощущениям. Хорошо всё-таки. Действительно хорошо. Но душу царапает мысль, что Тимур не вернётся. Да, он ушёл принять душ после своих сантехнических подвигов, после того, что случилось между нами. Да, ему это было необходимо, но… вдруг наваждение схлынуло и он сейчас поймёт, что лучше всего будет уехать? Прислать вместо себя кого-то и больше никогда-никогда в моей жизни не появляться?

Поднимаюсь резко, но с кровати не встаю. Сижу голая, обмотанная простынёй, и жду. Нет, Тимур не такой. Он же… он же сам этого захотел. Зачем отступать?

Его слова, сказанные совсем недавно, растекаются тёплыми волнами во мне. Он ходил ради меня! Не только ради папы! Господи, это же правда? Я не верю, что Каиров решил обмануть меня. Он не умеет врать — об этом даже папа часто повторяет, восхищается этим качеством в Тимуре.

Вдруг слышатся шаги. Я напрягаюсь всем телом, ерошу волосы, чтобы казаться ещё красивее, и не знаю, что мне делать. Но в образовавшемся дверном проёме показывается Тимур в обмотанном вокруг бёдер голубом полотенце, и мои губы расплываются в улыбке.

— Не одной тебе меня провоцировать, — криво усмехается и кладёт руку на дверной косяк.

— Тебе идёт, — чувствую, как краснею. Прикладываю руки к пылающим щекам, простыня сползает до талии, и я вижу проходящую по лицу Тимура тень.

— Встань, — приказывает, и я снова не могу ослушаться. Тяну за собой простыню, внезапно вспомнив о скромности, но Тимур качает головой. — Нет, выкинь тряпку.

Оставляю простыню на кровати, остаюсь абсолютно голой. Я разделась, когда ушёл Тимур, а сейчас жалею, что не надела хотя бы бельё. “В женщине должна быть тайна и загадка, а полуобнажённость лучше полной наготы”, — вспоминаю один из миллиона советов с сайтов “для настоящих роковых красоток”.

— Через окно плохо было видно? — нахожу в себе силы кокетничать, даже смотрю на Тимура сквозь ресницы и зачем-то облизываю губы.

— Мутновато было, — короткий смешок слетает с его губ. Тимур кладёт руку себе на талию чуть повыше каймы полотенца, а я глотаю вздох восхищения.

Всё-таки он очень красивый.

Мы стоим в нескольких метрах друг от друга, и воздух вокруг наэлектризован и пахнет озоном. Мурашки разбегаются по телу, я провожу рукой по предплечью, а Тимур делает шаг ко мне.

Мне не хватает кислорода, и хочется скорее оказаться ближе. Плевать, я не хочу и не могу сдерживать своих порывов. Потом буду о них жалеть, но сейчас я в три шага оказываюсь напротив. Кладу руки на широкую грудь, смахиваю влажные капли с плеч, зарываюсь пальцами во влажные волосы, забываю напрочь о стыде и скромности.

— Я могу сделать тебе больно. И сделаю.

Не успеваю понять: о душевных он муках или о процессе лишения девственности, как меня уже затягивает в водоворот поцелуя. Прикосновения стекают вниз по позвоночнику, к талии, ягодицам. Пальцы замирают на мгновение, чтобы в следующее сжать с силой. Будто бы Тимур хочет показать: вот, Элла, смотри, каким жестоким я могу быть, одумайся, дурочка. Но я льну ближе, потому что больше не могу сдерживаться. Не хочу останавливаться.

Я сама этого хочу! Слышишь, Тимур? Сама. И я ни о чём не пожалею.