Оба были одеты в черные шелковые просторные рубахи и черные же обтягивающие штаны.

— Парадная домашняя одежда, — произнес Северин.

— В этом мире так и принято, — добавил Велимир.

— Парадная и домашняя при этом — как так? — удивляюсь я.

— Не для бала. Но уже и не пижама.

— Хватит, обсуждать, давайте перекусим, — пригласила Адалина.

Я и не заметила, как плетеных креслиц стало четыре.

Северин плюхнулся в кресло и принялся чистить апельсин. Мы тоже присоединились.

— Ну вот, зло повержено. — Говорю я.

— Мда-мда, — сказал Хозяин, жуя апельсин.

— Что? — переспросила я.

— Да, говорю, повержено,  — ответил Хозяин.

— И что делать дальше будем?

— Жить.

— Это понятно, но ты же Хозяин. Ты не можешь просто жить.

— Слушай, детка, вот хоть сегодня я могу просто пожить, а потом все это… дела государственные и все такое. Да и вчера ты укоряла меня и Велимира в том, что мы отдыхать не умеем, а сегодня уже предлагаешь другое. Ох, женщины...

— Тина, все-таки права, — вмешался Велимир. — Наведем  порядок, тогда и можно отдыхать. А то и конь не валялся пока.

— Конь, конь. — заорал попугай из комнаты. — Чтобы и конь был.

— Ах ты проказник, — усмехнулась Адалина. Она скрылась за шторками в комнате и вскоре вернулась обратно, поставив клетку с попугаем у самых перил балкона.

— Урр-ра! Свобода, солнечный свет. Сколько терпел я в плену, ор-р-рел, молодой! — Не унимался Хьюго.