– Пока не знаю, но спать – больше не ложитесь.

Ламасов на первый взгляд шутливо, хотя и безразлично, пригрозил ему пальцем и совсем неожиданно спросил:

– Оружие огнестрельное у вас имеется?

– У меня?

– У вас.

– Какое-такое оружие? Пистолет, что ли?

– Допустим, пистолет.

– Дома, что ли? Здесь вот… что ли… Да ну!

И, невольно вскинув руку, Акстафой устало заерзал на табурете, пепел с сигареты упал ему на брючину рейтуз.

– Так есть или нет?

Акстафой категорично, оскорбленно запротестовал:

– Нет и не было никогда, чураюсь я таких вещей, я привык себя с малолетства человеком умственного труда считать.

– Понимаю.

– А почему тогда спрашиваете? Странный вопрос. И это ко мне-то. К чему?

– Просто в голову пришло. У Егора Епифановича пистолет из квартиры пропал. Вот я и подумал, может, вы все-таки к нему заглянули… или, на крайний, голову в подъезд высунули, а пистолет, пистолет его, из которого Ефремов стрелял – как бы это выразиться, – слямзили у покойного. Он ведь совсем близко мог быть к вашей двери, покойный то на полдлины тела на лестничной площадке распростерся. Только, так сказать, ноги в квартире остались. Вот я и подумал, может, вы себя так защитить хотели? Ругать вас я не буду, чесслово, сам знаю, что среднестатистический человек в экстремальной ситуации склонен к опрометчивым поступкам, но если уж пистолет взяли, лучше не доводите до греха – сознайтесь сразу.

Прежде серое лицо Акстафоя пульсировало нечистой кровью:

– Глупости какие… среднестатистический? Причем тут какая-то статистика! Зачем мне такое вытворять?! Не брал я. Я же не самоубийца, не шизик вроде, не тупоголовый какой-нибудь, в конце концов, что мне на рожон лезть, под пули бросаться! Кто его убил, вон он пистолет и взял – а мне-то чужое оружие зачем?

– А свое?

– Нет, своего тоже нет. Ни своего, ни чужого, я – пацифист, до мозга костей, как говорится. И думал, убийца из пистолета стрелял.

Ламасов понимающе кивнул и степенно поклонился: