– Где он? – спросил Костя. – Ты знаешь, Сан Саныч?

– Где-то там… Да кто ж разберет? И темень, и пурга. Думаю, на одном из верхних этажей! – Сан Саныч ткнул рукой в снежную круговерть.

– Эх, пойду ль я, выйду ль я… – пропел Костя. – А ты смотри в оба, Спиря! Готов?

– Готов. Мне бы только гранат… Ну хоть две или три.

Костя услышал, как в темноте щелкнул предохранитель Вовкиной винтовки.

Поначалу он полз, прочерчивая брюхом темный след на запорошенной мостовой. Он слышал причитания Сан Саныча, дескать, куда полез, на верную смерть, разве мало и без него героев. Костя вслушивался в падающий снег, рассматривал угловатый скелет догорающего автобуса. Вонь горящей резины, замешанная на отвратительном запахе собственного обмундирования, мешала сосредоточиться. Мысли убегали почему-то даже не к далекому дому, а в Горькую Воду. Зачем-то именно Гаша вспомнилась ему в этот миг. Серые глаза, темные ресницы, светлая коса с прядями ранней седины, словно золой припорошило, словно золой…

Пуля ударила в золу, подняв в воздух столбик белой пыли, отскочила от булыжника. Рикошет получился звонким. Пылающий кузов автобуса загудел, подобно органу. Костя приподнялся, прыгнул в сторону, перекувырнулся, припал к цоколю дома. Снайпер за время его маневра успел выпустить две пули.

– Эх, по счастью, в старых городах улицы узки! – пробормотал Костя. Он вертелся, как акробат, совершая эволюции к стене противоположного дома. Снайперу не хватило и пяти пуль, чтобы в него попасть. Дураком, неумехой оказался снайпер. А Вовка Спиридонов не сплоховал, довершил дело одним лишь выстрелом.

Они сошлись на середине улицы.

– Табаку нет ли? – поинтересовался Спиря. – Мой вымок.

– Что ж ты раньше не просил? – усмехнулся Костя.

– Да где ж тут попросишь, когда с утра мечемся по городу, как угорелые? Да и жрать охота.

– Надо обшарить все чердаки, – проговорил Сан Саныч. – Эй, Яхонтов! Кто там еще уцелел? Попович, ты жив?

– Тута, – пророкотал из темноты Вызвонов.

– Вперед, по чердакам! И смотрите в оба. Выживите, братцы! Коломойцев и Кухнаренко, за мной! Гроув и Сосновский с отделениями оставаться на улице! Смотреть в оба! Остальным разделиться на группы по два человека. Вперед!

Костя слышал отрывистые команды майора, но его уже манила подворотня. Любопытно, как тут у них устроено. Хоть это и не Москва, городишко помельче, и улицы иные, и река шире. Но как быть с подворотнями? Кто прячется там? Кто сторожит залетного прохожего с трофейным автоматом и парой почти полных магазинов?

Он шмыгнул в дверь первого же подъезда. Лестница вилась вокруг сетчатой шахты лифта. Ступени мраморные. Дверцы лифта и перила коваными вензелями украшены. Не простой дом, но пустой. Второй этаж, третий, четвертый. Все двери заперты, кроме одной. Костя приоткрыл ее шире. Замер. Внутри кто-то смурной. Сбрендивший со страху или пьяный. Костя осторожно вошел в прихожую. Спиря неотлучно следовал за ним.

– Послюшь, послюшь… – шептала она. – Я руський немного знат, я тебе показат, где ход-проход.

Она ползла, отталкиваясь руками и ногами. Подол ее платья задрался, и Костя видел кружевной верх бежевых, испачканных сажей чулок и шелковые подвязки. В такой мороз она не обула теплую обувь, так и ползала перед ним по полу в изящных туфельках на каблучке.

– Не бойся, – усмехнулся Костя. – Ты мне все покажешь: и ход, и проход. Эй, Спиря!