Скоро обозначилась главная тема этой книги.

Я опубликовал несколько заметок, малых статей и эссе в московских газетах (взял с вершины бумажной горы). Первая появилась в газете «Сегодня»; редактор городского отдела Екатерина Меледина отнеслась к моему рисованию-сочинению с сочувствием. Затем их было напечатано еще немало, по разным газетам и журналам.

Большей частью они посвящались московским праздникам. Так было проще пристроить материал: начав с праздника как повода для публикации — в Москве каждый день праздник, — я легко мог перейти к рассуждениям попутным и отвлеченным. История, философия, метафизика Москвы — все вокруг праздника. Покров или Рождество, или такой, скажем, как обливание водой, который приходился на 26 сентября, когда было положено бегать по улицам, поливая сограждан водой из всего, что попадется под руку. Каждый праздник мог дать повод к размышлению: что такое это удивительное явление (не город, но именно явление, состояние души) — Москва.

Эти праздничные истории легко подверстывались одна к другой. Так — опять-таки, незаметно и само собой — выяснилось, что у моей еще не существующей книги есть главная тема: календарь московских праздников.

Тогда же я встретил Рустама Рахматуллина, писателя, москвоведа и большого энтузиаста исследования Москвы. Он работал в журнале «Новая юность»; в нем был опубликован «эскиз» будущей книги, вступление и несколько глав.

И опять, как с первой, рисованной книгой, изначальная простота и легкость замысла (что может быть проще календаря?) привели к результату, которого я не планировал.

Сначала все шло, как задумывалось: один за другим рисовались-писались праздники, церемонии, обычаи и обряды. Дальше все стало сложнее. В Москве действует не один календарь, а несколько — старый и новый, церковный и светский, официальный и народный, с десяток национальных и еще полный набор профессиональных праздников, — не считая личных, имя которым легион. Сравнивая, складывая их, я понемногу стал выяснять для себя некоторые закономерности в устройстве московского календаря. Сначала простые, очевидные, затем все более сложные. В какой-то момент мне пришлось чертить его сводное устройство.

Занятное дело оказался этот чертеж.

Календари совпадают и расходятся; вместе они составляют рисунок весьма своеобразный.

Этот рисунок не всегда точно соответствует счету месяцев. Я определил для себя, что праздничный календарь делится не на месяцы, а на сезоны. В этой книге их описано восемнадцать (можно насчитать и больше); они сменяют один другой, вместе составляя единый циклический сюжет.

Не только сюжет, но чертеж: праздники расставляют характерные точки на странице года. Опорные, исходные точки; между ними обнаруживаются смысловые связи (линии), общие сюжетные ходы, сходства и различия. Они образуют орнамент, искусно заплетенную сеть (времени). Легко представить себе сеть, сумку-авоську: праздники — узлы в этой авоське. Год помещается в прозрачную, но при этом удивительно прочную сеть из праздников; такова его форма в «пространстве», его характерное целое.

Московский год-авоська представляет собой единую округлую фигуру, помещение во времени.

Оно весьма просторно; мы, сознаем это или нет, постоянно пребываем в этом помещении московского времени. Для нас пестрая сумма московских праздников составляет некую душевную оболочку, необходимый, хоть и незаметный покров. Мы не просто их отмечаем: мы как будто оборачиваемся этим покровом, оборачиваемся Москвой.